Василий Головко - Эхо фронтовых радиограмм [Воспоминания защитника Ленинграда]

Я бросился по деревне искать какое-либо подручное средство: санки, лыжи или что-либо. К счастью, около полуразбитой избы обнаружил простейшие маленькие, видимо детские, саночки из четырех полуметровых дощечек толщиной в сантиметр: две дощечки — полозья, две другие — поперечины сверху. На эти саночки мы погрузили наши пожитки, получился воз высотой более метра. Хорошо увязав свое имущество, сзади я привязал солдатский котелок с недоваренной кашей, Дронзин запрягся впереди, я руками стал толкать санки с грузом сзади. Выехали на проселочную дорогу, сплошь занесенную снегом. Полозья увязали в снегу, но мы что есть силы тянули санки вперед. На обочине дороги хорошо выделялись дорожные знаки: стометровые и километровые столбы. Немцы любили порядок и у них столбы выглядели хорошо.

Нам хватило сил протащить санки сто метров, дальше следовал отдых и подкрепление кашей. Так, с перерывами через каждые 100 метров, мы двигались к намеченной цели. Путь был тяжелым. Вскоре попали в зону разгромленного немецкого обоза. На дороге и по ее бокам валялись трупы немцев, повозки, ящики с боеприпасами, убитые лошади, винтовки, автоматы и прочее добро. Видимо, бой был недавно, ибо одна из лошадей похрапывала в предсмертных судорогах.

Стало жутко. Вблизи могли оказаться немцы, убежавшие в лес, а нас только двое, на вооружении — две винтовки. Я сделал для острастки несколько выстрелов, и мы двинулись дальше. Так, постреливая из винтовок, мы миновали страшное место дороги длиной более километра. В распоряжение роты прибыли утром, проделав путь за 8 часов. Он мне запомнился на всю жизнь.

В деревню Поги меня и Лешу Чапко забросили так же ночью. Здесь находилась разбитая церковь, и мы ее облюбовали для развертывания рации. По лестнице забрались в помещение на высоте 5–7 метров. Без окон и дверей, церковь напоминала продуваемое решето. Наладили связь. Днем было более-менее нормально, а ночью в разбитой церкви сидеть в холоде и темноте за рацией — занятие весьма неприятное. Я высовывался в проем и периодически стрелял из винтовки в подкупольное пространство. Это для поднятия духа.

Днем, оставив Чапко дежурить на рации, решил прошвырнуться по деревне на поиски съестного. Обходя двор одной избы, увидел за стеной сарая возвышение, присыпанное снегом, и торчащий сапог. При более внимательном осмотре обнаружил, что здесь свалены трупы наших бойцов. По рации сообщил об этом в штаб, через какое-то время прибыли офицеры. В числе убитых узнали бойцов разведроты, которые ушли через линию фронта в разведку, когда фронт проходил в Красном Бору. Видимо, наша разведка попала в засаду, была взята в плен и в Погах, где находился штаб немецкой дивизии, расстреляна.

В Погах мы осмотрели пустые избы, в подполье одной из них я обнаружил немного картошки, которая позже нам пригодилась. За домами раскинулось огромное немецкое кладбище. Поразило меня упорядоченное захоронение на этом кладбище. На каждой могиле стоял березовый белый крест. Все кресты были одинаковые и располагались в строгом шахматном порядке, ровные ряды, как струна, просматривались как по квадрату, так и по диагонали.

Из деревни Поги мы переместились в Лисино-Корпус, а затем и в Каменку. Наше продвижение было стремительным, настроение отличное: идем вперед!

Вскоре вышли на шоссе Ленинград — Луга: предстояло взятие Луги. Была создана оперативная подвижная группа штаба укрепрайона, и я радистом попал в эту группу. На небольшом грузовом ГАЗике мы двинулись по шоссе в сторону Луги: двое радистов (я и Дронзин), остальные — офицеры штаба. Дорога была сплошь забита войсками. Захватывающее зрелище: по широкому шоссе огромная масса людей и техники двигались в одном направлении — на Лугу. Сначала нашему ГАЗику удавалось кое-как прорываться вперед. Однако с каждым броском продвигаться становилось все труднее. Танки и самоходки двигались по целине, рядом с шоссе, наш же ГАЗик мог ехать лишь по дороге.

В одной из пробок кто-то сделал предложение: съехать в кювет и ехать по кювету, утоптанному танками. В кузове сидело человек двадцать отборных молодцов. Быстро спихнули автомашину с дороги и стали руками толкать ее вперед, Дело сразу пошло на лад, мы быстро рванули вперед. Сняли шинели, и всеми силами навалились на борта автомобиля.

Продвигаясь таким образом, вышли к переправе через реку Луга. Мост был взорван, справа виднелась станция Толмачево, где железнодорожный мост тоже лежал в развалинах. Стоя на высоком берегу Луги, мы видели, как в нескольких километрах влево шла переправа наших войск на другой берег. Это было неповторимое зрелище. Скованная льдом река чернела от людей и техники. В створе переправы река была шириной около километра, однако только у противоположного берега виднелась вода шириной метров сто, а остальная часть речки — болотистая пойма. До водной преграды машины пробивались своим ходом, погрязая в болоте. У противоположного берега, где текла вода, технику перетаскивали на буксире гусеничные трактора и танковые буксиры.