Василий Ливанов: Путь из детства. Эхо одного тире

Знаете ли, если у вас такой душевный склад, что вы наделены способностью мыслить образами, то ваша естественная среда — это беллетристика. Вам там удобно, вы чувствуете себя свободно, вам нравится сочинять, то есть фантазировать и преображать ваши фантазии в реальность. И эту реальность закреплять словами на бумаге. А я сейчас залезаю в глубь времен, мне нужно не сочинять, а как задокументировать то, что я знаю о своих предках. Конечно, я имею возможность высказывать какие-то догадки, сопоставляя факты. Но мое сознание все время одергивает меня: не сочиняй, только не сочиняй, хотя тебе было бы так проще, легче.

Какая это мука — не сочинять!

То, что я пишу сейчас, — это не беллетристика и не дневниковые записи. Это свидетельства моей родовой памяти, мое восприятие прошлого, часто очень далекого от моих читателей и от меня самого. Но я дорожу этим прошлым, без него меня бы не было. Это всё я, это всё во мне — как говорил Лев Толстой от лица своего героя Пьера Безухова. Но я хочу, чтобы это проникло и в вас, сделалось частью вашего человеческого восприятия мира, потому что движущая сила, заставляющая меня переносить всё это на бумагу, — любовь. К тому, что было, к тому, что есть, к себе самому конечно, к вам, моим читателям.

Автор

Борис Николаевич Ливанов много и постоянно рисовал. У него были острый глаз и безошибочно послушная рука. Шутил: «Вообще-то я художник. Актер — мое хобби».

Излюбленным жанром были характерные шаржированные портреты.

Петр Леонидович Капица, великий физик, так отозвался о его рисунках: «Рисунки Ливанова — это не портрет, это не шарж, это не карикатура. Это совсем оригинальный способ передачи образа и характера изображаемого человека, который присущ только таланту Бориса Николаевича».

Художническое наследие Бориса Ливанова — это тысячи рисунков, созданных на протяжении полувека. Кто только не являлся объектами его мастерства! Прежде всего, конечно, мхатовцы. Потом писатели, художники, ученые — все, кому доводилось общаться с Ливановым. Художники Куприянов, Крылов, Ник. Соколов — троица, известная под именем Кукрыниксы, — звали своего друга Ливанова войти в их компанию.

— Нет, добрые друзья, — ответил Борис Николаевич, — если я к вам присоединюсь, то как же мы будем называться? Кукрыниксыли?

И, конечно, отец рисовал своих домочадцев. Даже наших кошек и собак, которых мы постоянно заводили дома. Иногда его привлекали пейзажи.

Некоторые его «домашние» рисунки украшают эту книгу.

«Ленинград, июль 1935 г.

Женушка моя!

Бедная моя, усталая мамочка!

Как я понимаю, что ты, конечно, страшно утомлена. Ну уж теперь осталось совсем немного терпеть.

Тебя, моя любимая, я очень и очень прошу напрячь последние силы и родить прекрасного младенца, сильного и в будущем хорошего человека. Вот о чем ты должна думать. У нас должен быть очень хороший ребенок».

Так писал в Москву мой отец Борис Ливанов своей жене, моей маме, накануне моего рождения. В это время он был в Ленинграде на съемках фильма «Дубровский», где играл заглавную роль.

Я появился на свет в пятницу, 19 июля 1935 года, в Москве в родильном доме имени Грауермана, прославленном рождением многих, впоследствии ставших знаменитыми, москвичей.

Рождаться я не торопился, опроверг все прогнозы наблюдавшего маму профессора Архангельского, затянув мамину беременность не на 9, а на 10 месяцев, и поэтому оказавшись младенцем весом в 4 кг 300 г и 54 сантиметров ростом.

Мама вспоминала:

«Положили меня на стол в родильном отделении. На этом столе я пролежала двое суток. Вызвали доктора Архангельского. Войдя, он спросил: «Где та, которая меня осрамила?»

Так было тяжело, что даже кричать была не в состоянии. А когда сын родился и нужно было перевести меня наверх, в палату, вдруг слышу: