Василий Головко - Эхо фронтовых радиограмм [Воспоминания защитника Ленинграда]

Вечером из оперативного отдела штаба в землянке появляется майор:

— Вы кто, радисты или рыбаки?

Мы молчали, уткнувшись в рацию.

— Вот что, бредень сегодня доставить ко мне в оперативный отдел, иначе вам будет плохо.

И ушел. Через некоторое время на рацию по телефону из роты позвонил командир радиовзвода Борисов.

— Немедленно снести бредень в оперотдел штаба! — прозвучал в трубке его стальной голос.

Делать было нечего, и мы выполнили приказ. Больше мы своего бредня не видели, а о рыбке вспоминали всю жизнь, даже на послевоенных встречах ветеранов.

Ночь была тревожной. В полосе расположения 261 ОПАБа, под Ям-Ижорой, немцы пытались переправить через линию фронта свою разведку и навязывали батальону бой. Проводная связь с батальоном несколько раз за ночь выходила из строя, и мое ночное дежурство на радиостанции было на пределе: беспрерывно стучал ключом и принимал радиограммы. Работа вымотала все силы, и когда к утру все атаки немцев были отбиты, закончилось мое время дежурства на рации.

Пришла новая смена, и я вернулся в роту. Немного поспал, но нервное ночное напряжение давало знать, и я вышел из землянки. Встретил помкомвзвода Василия Ивановича Афонина.

— Знаю, досталось тебе сегодня ночью, разрешаю прогуляться вокруг территории роты. Пройдись, отдохни.

Медленно я побрел вдоль берега речки, подошел к огромному полю, где росла капуста. Ядреные кочаны блестели на солнце. Еще прошел немного по капустной меже и присел на травку. Вытянулся на спине, глазам предстало бездонное синее небо. Так я лежал в траве и наслаждался теплом, солнцем, небом и этим прекрасным днем.

И черт меня дернул польститься на капусту. Рядом стоял кочан размером в десяток сантиметров. Я вытащил его вместе с корнем, обрезал ножиком хряпу, а небольшой кочанчик тут же съел. Не успел я запрятать корешки и листья капусты, как неожиданно, словно из-под земли, передо мной появился майор Мошнин с каким-то солидным гражданским человеком. Свидетельство моего преступления лежало на поверхности, скрывать что-либо или оправдываться было бесполезно. Я стоял перед ними с опущенной головой. Гражданский с укоризной сказал:

— Эта капуста выращивается для работников фанерного завода. Они такие же блокадники, изголодавшиеся люди, ждут не дождутся, когда вырастут кочаны.

Майор тоже что-то мне выговаривал, но от стыда я ничего не слышал. Закончилась эта история десятью сутками гауптвахты со строгим режимом, то есть с ограничением питания.

Уже после войны, работая в Ленинградском областном комитете КПСС, в отделе строительства, я как-то встретил директора фанерного завода Ботвинника. Узнал, что во время войны он тоже был директором этого завода в п. Понтонном. Я спросил его, не помнит ли он капустное поле в первое послеблокадное лето?

— Как же, как же, конечно помню. Капуста наш коллектив здорово выручила. Каждый работник получил по мешку кочанов, а в то время это было огромным подспорьем к скудным продуктам, выдаваемым по карточкам.

Я ему рассказал свою историю с кочанчиком капусты, срезанным мною.

— Ну, тогда таких случаев было много. Кругом солдаты, и нам приходилось бдительно охранять капустное поле. Но майора Мошнина помню, я с ним сотрудничал, кое-чем он помог заводу — грузовичок выделял, проводочков подкинул.

Радиовзвод обеспечивал связь в частях укрепрайона в основном на радиостанциях средней мощности РБ и РБМ, что это значило? «Рация батальонная, модернизированная». Паспортная мощность их составляла до 100 километров. Так как части укрепрайона дислоцировались в пределах расстояний, равных мощности раций, то мы постоянно обеспечивали устойчивую радиосвязь в нашем соединении.

Укрепрайон подчинялся штабу Ленинградского фронта, однако оперативно входил поочередно в состав 55, 42, 67 армий. Полевые части этих армий больше месяца не находились в зоне укрепрайона, часто сменялись новыми, наши же ОПАБы постоянно, годами держали оборону на закрепленных за ними участках фронта. Специалисты роты связи постоянно колесили из батальона в батальон, хорошо знали весь комсостав ОПАБов, до мельчайших подробностей изучили рельеф, «флору и фауну» всей прифронтовой полосы. Полевые провода были протянуты во все точки обороны, сеть их исчислялась сотнями километров и эту сеть связисты обязаны были держать в боевой готовности. Обрыв провода, потеря связи — ЧП, немедленно принимались меры к ее восстановлению. Ни дождь, ни слякоть, ни гроза, ни ураганный огонь немцев не могли быть причиной задержки выхода бойцов на линию.