Василий Головко - Эхо фронтовых радиограмм [Воспоминания защитника Ленинграда]

Например, в Рыбацком на дороге, которая и сейчас идет вдоль Невы, есть небольшой мостик через реку Славянку. Немцы хорошо его пристреляли, и чтобы проскочить через этот мост, надо было проявить большое искусство. Шрапнель или осколки снарядов задевали каждую вторую автомашину, иногда погибали и пешие. Надо было уловить промежуток и в несколько секунд проскочить мост. Правда, пешие бойцы могли миновать мост, спустившись ниже по течению реки и перейдя ее вброд. Но не каждый хотел терять время и старался пробежать по мосту, а это часто кончалось трагедией. Так наша связистка, посланная с донесением в часть, была убита на этом мосту.

Вообще продвижение по открытой местности было игрой в прятки со смертью. Немцы хорошо изучили нашу оборону, знали прекрасно все дороги, проезды и подъезды, все важные точки держали под постоянным артобстрелом. Но и мы не лыком шиты. Все повадки немцев тоже хорошо знали и обстреливаемые места ловко обходили. За многие месяцы обороны и хождений туда и обратно, в батальоны и УР, мы находили такие пути-дорожки, где можно было пройти только имея хорошую сноровку и физические силы.

Через некоторое время рота и штаб укрепрайона из Рыбацкого перебазировались в землянки, возведенные вдоль реки Славянки, недалеко от станции Петрославянка. Это были хорошо оборудованные укрепленные пункты под землей с накатами из бревен, мы их называли «землянками», одну из которых заняли под радиостанцию. К этому времени у нас уже появились более мощные радиостанции — РБ (рация батальонная), 71ТК (танковая), обслуживание их усложнилось, но зато связь стала более устойчивой и надежной.

Началось наше обустройство на новом месте. Мне, как «строителю» (хотя я проучился и строительном техникуме три года — 3 курса из 4-х), поручили «построить» уборную-сортир. что было немаловажной деталью нашего быта. Война войной, а естественное дело надо было где-то справлять. Практика показывала, что если этот вопрос не упорядочить, то при огромном скоплении людей можно было наблюдать довольно неприглядную картину.

Сегодня, когда мы собираемся на ветеранских встречах, с хохотом вспоминается «строительство» сортира на фронте. Как вы понимаете, ни инструмента, ни материалов для «строительства» не было. С большим трудом собрал в округе кое-какой материал, остатки ящиков от снарядов, ржавую жесть, рваные куски рубероида. Все это в осажденном городе было страшным дефицитом, так как шло на отопление землянок.

Из инструментов каким-то образом был найден топор. Над траншеей положили две доски и на них соорудили «туалет» размером метр на метр и высотой метра полтора. Сначала все радостно одобрили «стройку» и тут же обновили, но затем этот «туалет» превратился в объект шуток и насмешек. Дело в том, что «сооружение» было весьма непрочным, и если снаряд разрывался где-то в 100 метрах, оно или заваливалось на бок или оголялась одна из сторон. Много раз я пытался восстановить его, но потом это надоело, и я закрепил только несколько досок вверху так, чтобы можно было спрятать голову «посетителя».

Прошу извинить меня, но я еще долго буду обращаться к теме голода, так как он преследовал нас долго, до Пскова и вступления в Эстонию. Сейчас же, в землянках на реке Славянка, наши мысли вертелись вокруг еды, так как пайка не хватало, а блокадная зима давала о себе знать. Иногда были и радостные моменты, это когда доводилось дежурить на кухне рабочим, можно было есть до отвала. И вот тогда уж супов, каш, хлеба и другой пищи столько съедалось, что живот выпирал из брюк. Уже ничего не лезет в рот, а есть все равно хочется. Это трудно понять человеку, не испытавшему голода, но поверьте, я до сих пор помню это чувство, непрестанно точившее мозг. Естественно, что наши умы, кроме работы были заняты поисками дополнительной пищи. В условиях блокады города добыть каким-либо способом даже самые простейшие продукты и в самом минимальном размере было невозможно. Поэтому в весенне-летне-осенний период дополнением к пайку был «подножий корм», как мы его называли. Это, в основном, травы, кое-как обработанные на костре или в печке-буржуйке.

Воровать в армии строго-настрого было запрещено, и факты эти сурово карались. Но «голод не тетка» и, конечно, мы добывали кое-что незаконным путем. Неподалеку, через маленькую реку Славянку в 1,5–2 метра глубиной, находилось поле капусты. По вечерам и ночью мы перебирались на ту сторону речки, отламывали листья капустных кочанов так, чтобы не было заметно кражи и из этих листьев готовили себе «щи». Поле капусты охранялось гражданскими сторожами, поэтому уворовать капустные листья было делом довольно сложным: несколько человек устраивали бдительное наблюдение за сторожами, а один или два человека в это время перебирались по-пластунски на другой берег и незаметно отламывали листья. К тому же нельзя было оставлять следов воровства, иначе — скандал, администрация огорода пожалуется командованию, и тогда нам несдобровать!