Анатолий Гордиенко - Здесь мой дом

Работали без выходных, выезжали на линию в самые жестокие морозы, в пургу. Рейс любой ценой! — такой неписаный закон был у них.

Эйно вывозил за один рейс двадцать одни сани — двести пятьдесят семь кубометров! И это на слабом газогенераторе. Бензина леспромхозу почти не выделяли — все горючее шло на фронт, и треть тракторов, работавших на жидком топливе, простаивала.

Однажды Эйно зашел к Еркину.

— Послушай, что я надумал. Есть у нас смолокурня, там добывают скипидар и деготь. Так вот, я смешал ведро бензина с ведром скипидара и, по-моему, дельная смесь получилась. Давай попробуем залить ее в пусковой двигатель. Когда-то в Канаде я слыхал про нечто подобное. Ну, а деготь можно вместо автола. Тут, конечно, опасность есть.

— Ты имеешь в виду подшипники?

— Именно. Вот где пригодится опыт, а если хочешь, и музыкальный слух, чтобы уловить, когда двигатель закапризничает…

Сначала все шло хорошо, двигатель работал четко, но когда усилились морозы, трактор нельзя было завести, плавились подшипники.

Однажды Эйно тащил двадцать три санных прицепа. На подъеме трактор забуксовал и мотор заглох. Принялись с учеником заводить машину, провозились около часа — никакого результата. Отдохнули, снова попробовали завести мотор, и тут Эйно понял: случилось то, чего он так боялся — расплавился подшипник.

— Ничего, пою [4] Пою — сынок (финск.). , осилим, иначе какие же мы трактористы, черт возьми, — говорил Эйно, отогревая у рта онемевшие пальцы.

— Мороз, дядя Эйно, к полуночи до сорока градусов усилится. Знаете, какие у нас морозы бывают. Пойдемте в поселок, а утром вернемся и начнем все сначала.

— Э нет, так просто мы не сдадимся. Давай беги к Еркину — он знает, что надо делать, даст подмогу. Трактор нам надо к утру на ход поставить, ведь мы дорогу загородили — вывозка остановится. Беги, а я тут костер разожгу, мотор разберу. Не боишься ночью-то?

Но мальчишка был уже далеко. У Эйно в кармане в чистой тряпочке был припрятан запас — четыре ржаных сухаря. Он отломил кусочек, положил за щеку и принялся за работу…

Почти сутки провозились с подшипником. Когда Эйно наконец завел трактор, руки его враз обессилели, ноги обмякли, и он не смог взобраться на сиденье.

Его подсадили, укутали ноги старой фуфайкой, трактор повел ученик.

С того дня у Эйно временами, к непогоде, стали неметь колени, побаливать.

Кабин тогда у тракторов не было, ветер бросал колючий снег в лицо, холодил спину. Эйно приезжал с работы, похожий на снежную глыбу, — мохнатый, белый. Айли жарко топила печь, а заслышав шаги мужа, выбегала в сени, торопливо снимала с него задубевший полушубок, стягивала валенки, развязывала шапку — пальцы у Эйно тоже начинали болеть, теряли чувствительность.

— Как я теперь со скрипкой буду разговаривать, — вздыхал он, разглядывая опухшие суставы.

Но скрипка, как и прежде, пела в его руках. Первый концерт в поселке дали в честь разгрома фашистов у Сталинграда. Не очень сильный оркестр удалось организовать Эйно — домра, баян да скрипка, но все же оркестр. Играли русские песни, украинские, разучили местную плясовую. В зале сидели усталые женщины, худые дети, дряхлые старики. На час-другой они забывались. У женщин, когда звучала музыка, молодели лица — постаревшие, почерневшие.

Айли с Вивьен сидели в первом ряду, не сводили со сцены глаз. Людям хотелось музыки, и Эйно играл и играл. Пусть запомнится всем этот день великой победы на Волге. Баян и домра устали ему подыгрывать, тогда Эйно вышел вперед и тихо запел, чего раньше никогда не делал: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…». Потом: «Синенький скромный платочек…», «На позицию девушка провожала бойца…», «Капитан, капитан, улыбнитесь…»

…Весной директор леспромхоза, поглядев на желтолицего, измученного Эйно, коротко сказал:

— Поедешь в село Соболево, просят помочь вспахать колхозное поле. Там тебя хоть подкормят. Надо тебе поправиться, товарищ Туоми. Поедешь на газгене.

Председатель колхоза, раненный в руку фронтовик Аникин, встретил Эйно как родного.

— Лошадей, понимаешь, пришлось всех отправить на фронт по разнарядке, теперь вот на коровах пашем. А что делать? Не посеем — войну не выиграем. Помогай, браток. И поле надо вспахать, и навоз вывезти, и лес подвезти — голова пухнет от забот. И опыта у меня никакого — до войны счетоводом был, бухгалтерию знаю, вот и выбрали.

Земля была глинистой; два колесных барахливших трактора из МТС, на которых сидели заплаканные худые девчушки, пахали мелко, с огрехами.