Анатолий Гордиенко - Здесь мой дом

Всегда четкий, подтянутый, всегда жизнерадостный, Эйно за один день 22 июня 1941 года стал неузнаваем — лицо почернело, мысли путались, руки не слушались. Только к вечеру он пришел в себя, после митинга в клубе. А ранним утром в понедельник, как всегда, выехал в лес и работал допоздна.

Шли дни, полные какой-то тягостной неопределенности, но вот однажды теплым августовским вечером за Эйно прибежала посыльная. В конторе было накурено и тесно — руководство лесопункта собрало всех, кто имел бронь.

— Получен приказ эвакуироваться, — начал тихо новый начальник лесопункта. — Мы едем на Урал. Вначале отправим технику, затем все остальное. Заготовке древесины для фронта придается важнейшее значение. Теперь рассмотрим все по порядку, кому поручается какой участок…

Туоми с пятью трактористами пригнал на товарную станцию в Петрозаводск все тридцать шесть «челябинцев», пятнадцать автомашин. В эвакуацию отправлялись четыре тракториста, старшим назначили Эйно. Два дня ждали платформы, затем погрузили все, упаковали станки, запчасти к тракторам, закрепили тросами, проволокой. В теплушке разместились сами с семьями и через Обозерскую дорогу двинулись медленно на восток. Везли нехитрый скарб, небольшой запас картофеля, сухарей, вяленой рыбы.

Почти месяц добирались до Урала. Выгрузились на станции Менделеево. Оттуда отвезли семьи за сто пятьдесят километров в Крохалевский леспромхоз Коми-Пермяцкого национального округа, а затем стали перегонять технику.

Встретили их в леспромхозе приветливо. При всей сложности выделили жилье — домик на две семьи, помогли продуктами, тут же выдали денежный аванс. Соседи — Богдановы, Ризины, Мостовецкие — принесли картошку, поделились мукой.

— Как мы ждали вас, — гудел низким басом завгар Еркин, вплетая в русскую речь родные слова (некоторые слова Эйно понимал, ведь когда-то у них были одни предки, один язык). — О вашем лесопункте мы наслышаны, читали в газетах. А тут говорят: карелы едут, целый эшелон с техникой везут. Жаль только, что вас, трактористов, всего четверо. Ну да не беда — учеников вам дадим, пареньков молодых, можно и девчат. Сами понимаете, все крепкие мужики на фронт ушли. И коль уж нам с вами бронь дали, значит, лес нужен: и на передовой — блиндажи строить, и в тылу — заводы новые подымать.

Приехал повидать подкрепление и главный инженер треста «Комипермьлес» Гурьев.

— С такой техникой да с вашим опытом горы свернем. А похоже, что предстоит именно горы своротить — нам дали огромное задание по лесозаготовкам, прямо скажем, небывалое. Правда, в лесу будут работать жители окрестных колхозов, но кто там остался? — женщины да подростки. Мне в обкоме партии сказали: объясни народу — лес нынче важен так же, как снаряды!

Затем пошел разговор о подготовке к зиме, о строительстве ледяной дороги, о ремонтной базе, о реконструкции санного парка.

Эйно со своим давним товарищем Иваном Нива проверили тракторы после перегона, сделали профилактику. Когда работали в кузнице, Эйно заглянул под ветхий навес, где стояли машины местного леспромхоза. Пять тракторов могли еще работать, а три «челябинца» требовали большого ремонта. И Эйно взялся за дело вместе с учениками, решил: пусть познакомятся с устройством машины. Ремонтом занимались до снега, а когда ударили морозы, стали готовить ледяную дорогу. Руководили работой дорожный мастер Мингелев и Туоми.

В леспромхозе теперь насчитывалось шесть настоящих трактористов да столько же учеников. Конечно, этого было мало, значит, техника будет простаивать, значит, план будет под угрозой, значит, придется работать за двоих, а то и за троих.

Колхозники рубили лес еще с лета, и все ждали, когда магистраль подмерзнет. Вывозка началась в ноябре, работали круглые сутки, в две смены по двенадцать часов. У Эйно на тракторе учились два смышленых паренька. Вскоре одному из них, Виктору, исполнилось семнадцать лет. Еркин и Туоми приняли у него экзамен по всем правилам, а назавтра новый тракторист сел самостоятельно за рычаги. Сколько радости было в глазах Виктора, как долго он жал руку Эйно!

— Это только начало, — охлаждал его пыл Эйно. — А вот когда твой трактор в глухом лесу заглохнет, когда руки начнут прилипать к металлу, когда слезы на щеках будут замерзать и ты будешь всех чертей вспоминать, проклиная свою судьбу, но вдруг словно молния озарит тебя, и ты поймешь, чем заболел твой железный медведь, и заведешь его, вдохнешь в него жизнь, тогда считай себя трактористом.