Владимир Ефремов - Эдельвейсы для Любаши. Коричневый туман над Днестром (сборник)

Шел 1933-й голодный год. По всей России творилось что-то ужасное, беженцы с котомками на плечах, казалось, заполонили все железнодорожные вокзалы.

В поисках лучшей жизни они путешествовали в товарняках, забитых людьми как бочки с селёдкой. самые ловкие и смелые устраивались на крышах вагонов. К нам в станицу Новая Щербиновка вместе с голодающими прибыло немало всякого жулья. Среди незваных гостей оказались три склепограбителя. Но орудовали они недолго. Из троих только один чудом остался в живых. Два его друга отдали Богу души на третий день после появления в станице. Как выяснилось позже, эта «троица» добывала из старинных фамильных склепов драгоценности. А эта история в их жизни была последней, – укладывая нас спать, рассказывала бабушка. Вообще наша бабушка знала много интересных историй, к тому же она была отличным рассказчиком.

– Грабители работали глухой ночью, – продолжала она уже шепотом, чтобы мама, находящаяся в соседней комнате, не услышала ее страшные истории. – И вот добрались они до склепа нашего бывшего графа, прежнего хозяина поместья. Умер он перед самым началом германской войны, в 1913 году. Хоронили его с почестями.

Попрощаться с покойником приехали высокопоставленные лица из губернии и были даже представители из Петрограда. Знатных людей в те времена хоронили в семейных склепах.

– Так вот, – поглаживая мне спину, поведала она эту историю дальше. – Эти ночные «кладоискатели», выбрав новую жертву, забрались в заросший бурьяном склеп. Один из них стоял на страже, а двое, при свете керосинового фонаря проникли в склеп.

Вскрыли крышку гроба, поднесли фонарь ближе к лицу покойника, а он, возьми и чихни. Ну ясное дело, «герои» от страха наложили в штаны и тут же упали замертво.

Третий, стоявший у входа в склеп на стреме, при виде этой жуткой картины вихрем сорвался драпать, куда глаза глядят.

А граф тем временем медленно поднялся и в кромешной тьме побрел к выходу. При тусклом лунном освещении направился к выходу с территории кладбища, пытаясь вспомнить, каким образом он оказался здесь.

Кладбище было рядом с его имением, и он направился к дому. А какое в тридцатые годы могло быть имение? Все они по всей стране были переоборудованы в правления колхозов или сельсоветы. Ну а графу-то откуда могло быть известно, если он умер до Октябрьской революции. Заходит он в свой двор. Подходит к парадному входу, дергает за ручку. А дверь не открывается.

Сторож, охранявший помещение, проснулся и, подойдя к двери, спрашивает: «Кого еще там в такое время привело?» В ответ услышал слабый голос: «Как ты, холуй, с барином своим разговариваешь? Открой немедля, тварь пьяная, а то велю утром выпороть до смерти!»

– Кто ты такой? И что тебе в конторе надобно? Вот возьму ружжо и покажу тебе «пьяную тварь» и барина тоже!

– «Опять ты Степан набрался до чертиков! Отворяй, не то уволю после порки!»

– Крест, крест! О, господи! И в самом деле я опять, видно, перебрал…

Уже с покойниками стал разговаривать… Нет не может быть такого… Это кум Трошка решил пошутить. Однако голос… вроде покойного графа. Ну и артист! – подумал Степан и открыл дверь. И, о ужас! Перед его взором и в самом деле предстал в черном костюме его бывший хозяин. Он не успел даже перекреститься, как из его рук было выхвачено ружье. Барин вышвырнул Степана, как собаку за порог, захлопнул за собой дверь и направился в свою спальню. Однако попасть туда не удалось. Дверь была закрыта на ключ. В детской тоже висел почему-то амбарный замок. Барин метался в бешенстве, насколько позволяла сила в ногах, от одной двери к другой, но ни одна не поддавалась.

В конце концов он, потеряв силы, вспомнил про Степана. А Степан лежал у порога без чувств. Барин позвал его на помощь. Тот в испуге и большой растерянности привстал, протер протрезвевшие глаза и несмело поднялся по ступенькам к парадному входу. Вдруг он вспомнил, что у него за диваном спрятана недопитая бутылка «белой головки».

Он, крестясь, бочком прошел мимо «покойничка» к своему тайнику, открыл бутылку и залпом выпил все содержимое, не забыв еще раз перекреститься. Приведение, как ему думалось, не исчезало. Граф загробным голосом спросил: «Кто в моей спальне? Почему она заперта? Открой мне. Я устал и хочу спать…» И медленным шагом направился к кожаному дивану, на котором обычно спал Степан. Тело его медленно опустилось на краешек и он, прислонив голову на его спинку, уснул. К этому времени подошла и баба Даша – уборщица председательская. И когда Степан послал ее к председателю рассказать о ночном приключении, сделала это без промедления. Степан ждал председателя у подъезда не то с перепитым, не то с перепуганным выражением лица.