Алексей Беляков - Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

Когда Ободзинский выступал, Алла внимательно наблюдала за ним из-за кулис. Очевидно, пыталась найти формулу народной любви.

— Алла с большим успехом пела у нас песню о Шаляпине, — вспоминал Олег Леонидович. — Даже слезу вышибала у публики. Потом тут же стремительно перевоплощалась и выбегала на сцену уже в брючках и с тросточкой: в таком наряде она исполняла песенку французского шансонье. Во всех песнях Пугачёва ухитрялась быть совершенно разной. Свой сценический облик она придумывала сама, и тогда у нее, кстати, была совершенно гладкая прическа с проборчиком.

Лундстрем дал Алле прозвище — Луиза. Почему, уже никто не помнит, но звучало изящно.

Во всей большой программе оркестра Алле доставалось лишь три-четыре номера — там были другие солисты и даже отдельный квартет «Лада», исполнявший чисто эстрадные вещи: Лундстрем тогда тяготел к многожанровости, чтобы удовлетворять самые разные запросы публики.

Алла завела знакомство с веселым молодым человеком Славой Добрыниным, который руководил квартетом «Лада». Их сплотило главным образом то, что оба оказались самыми юными в оркестре. Оркестранты тут же принялись сплетничать, что у Аллочки со Славой роман, и с интересом следили за реакцией Миколаса, когда тот встречал жену в аэропорту или на вокзале. Но здесь они глубоко заблуждались.

«Однажды на гастролях, — говорит Добрынин, — она сидела у себя в номере (а Алла была такой скромницей), я к ней зашел и сказал: "Слушай, я тут пойду с девчонками погуляю, а ты не можешь мне тем временем переписать начисто клавир моей новой песни "Если будем мы вдвоем" (это был один из моих первых композиторских опытов)?". — "Конечно, — отвечает. — Мне это даже приятно"».

Немного позже Пугачёва запишет пару добрынинских вещей — сам он тогда даже не пытался петь — и подружится с его первой женой Ирой.

Почти в то же время у Аллы случится еще одна встреча, которой, впрочем, поначалу ни она, ни ее новый знакомый почти не придали значения. Во время гастролей оркестра Лундстрема в Ленинграде осенью 1972 года в номер к Пугачёвой постучался здешний молодой поэт, прославившийся к этому моменту словами песенки о Золушке («Хоть поверьте, хоть проверьте, но вчера приснилось мне…»). Его звали Илья Резник. Вот что он сам поведал в своей книге «Алла Пугачёва и другие»:

«— Песню принесли? — серьезно спросила певица.

— Да. Слушай.

И я спел ей песню, в которой говорилось о том, что как аукнется, так и откликнется, что я с тобою остался из жалости…

— Это мне? — растроганно спросила Алла.

— Нет, но сейчас мы ее с тобой выучим и пойдем к N-ой.

Я назвал имя очень популярной тогда, в 1972 году, певицы, проживавшей в этой же гостинице. (Скорее всего Резник говорит здесь о Галине Ненашевой — А. Б.)

Показ провалился. Наверно, мы слишком волновались, когда пели в два голоса перед вальяжно раскинувшейся в кресле звездой, может, мы просто пришли не вовремя, а может быть, она почувствовала в этой худенькой рыжей девушке будущую грозную соперницу.

А тогда, тогда моя новая компаньонка расстроилась больше меня…

— Знаешь, Алла, возьми тогда себе эту песню, — великодушно предложил я. Но она неожиданно отказалась:

— Я подумала, ты был прав: эта песня для N-ой. Лучше найди что-нибудь другое.

В пачке клавиров, извлеченных из гитарного чехла, я отыскал ту песню… Песня назвалась "Посидим-поокаем"».

В принципе, ей было хорошо работать у Лундстрема: довольно престижное место, много концертов. Да и за границу Алла впервые выехала именно с оркестром — это были гастроли в Польше. Но как раз тут она вдруг с тоской подумала о том, сколько еще лет она будет выбегать на сцену после того, как зал отбил все ладони, рукоплескал Ободзинскому, и петь свои три песенки?

Здесь в Польше, в городке Сопот каждый год гремел международный музыкальный конкурс. Победитель увозил приз — «Янтарного соловья»…

— Не-ет, — сердито говорила Алла Добрынину, — мне синица в руках не нужна. Мне этот «соловей» нужен.

Слава в ответ смеялся: «Да ты сама как воробушек!».

«Мне кажется, — заключает Лундстрем, — что именно в Польше Алла почувствовала, что ей надо работать самостоятельно. Я отнюдь не порицаю ее за то, что она ушла из оркестра: все-таки у нас чисто джазовая специфика, а Пугачёва — эстрадная артистка и время показало, что Алла была права».

Миколас долго всех уговаривал, чтобы жену устроили работать в Московскую областную филармонию.