Алексей Беляков - Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

— Ой, мамочки, как здорово! — запищала Алла. — Мишка, это же прямо напротив нашей квартиры!

…В той квартире проживала еще одна молодая семья, уже с ребенком. Но Алла с Миколасом с ними ладили. Чешский гарнитур в их новой комнате разместился так, как и подобает приличной мебели.

Миколас продолжал учиться.

А Алла после Липецка впала в легкую хандру.

«Она часто заводила пластинку Эдит Пиаф, — вспоминал Орбакас. — Сидит, слушает, а по щекам текут слезы».

Однажды Миколас явился домой и увидел Аллу среди обрывков фотографий. Мелких-мелких кусочков. В отсутствии мужа она просто стала изучать его «фотоархив». Обнаружила там несколько фотографий девушек. Максималистка Алла решила, что их надо уничтожить, ликвидировать, растерзать. Так и поступила. Возможно, она привносила в эту «казнь» и мистический заряд — «убивала» соперниц.

— Что ты делаешь? — воскликнул Миколас. — Это же мои сестры!

Хандра была объяснима. Последние годы она много гастролировала, считала себя уже состоявшейся актрисой, среди ее знакомых были настоящие знаменитости, с которыми она запросто болтала. Опять-таки спела в кинофильме. А потом малоудачный опыт с «Новым электроном» и замужество, которое вроде бы казалось желанным, но вовсе не открывало широких горизонтов. Взгляд упирался в чешский гарнитур. Что дальше? Тишина?

С этим Алла Орбакене не могла смириться.

Она устроилась вести музыкальный кружок в каком-то Дворце культуры. Миколас несколько раз звал ее попеть в кафе «Молодежное», где сам он тогда довольно часто выступал со своим напарником, но супруга отказывалась: «Я уже профессиональная артистка, и петь на бесплатных комсомольских вечерах мне не пристало».

— Как-то зимой, — продолжал Миколас, — мы с партнером отработали в кафе, сидим, ждем Аллу, которая обещала прийти туда после своего кружка. Она появилась страшно расстроенная. Оказывается, во Дворце культуры кто-то украл у нее туфли, которые она взяла специально, чтобы потом надеть в «Молодежном». У нее была всего одна парадная пара, и Алла чуть не плакала «Ну вот, говорит, вчера зарплату получила. Теперь всю ее придется отдавать за новые туфли».

Борис Михайлович, дабы поспособствовать финансовому благополучию молодой семьи, устроил зятя в комбинат бытового обслуживания на 70 рублей в месяц. «Я появлялся там три-четыре раза в неделю, — объяснял Миколас, — делал кое-что. Например, развозил одеколоны по парикмахерским».

Алла сердито принюхивалась, когда Миша возвращался с работы, и возмущалась: «Ну почему ты "Шипр" развозишь, а не "Шанель"?».

Когда начался сезон детских новогодних елок, Пугачёву пригласили поработать во Владимире. Она провела там пару недель, выходя на сцену в нелепом платьице, увешанном мишурой и распевая песенки прославившегося уже Шаинского. (Через такие елки прошла практически вся наша эстрада. Уже где-то в октябре молодые артисты начинали беспокоиться и выяснять друг у друга, какие где имеются праздничные перспективы. Если столичным артистам поступали предложения из глубокой провинции, то никто особо не капризничал, а быстренько соглашался: других предложений могло и не последовать.)

Пара «елочных» недель пролетала мгновенно, и вне зависимости от населенного пункта программа была стандартна: два-три представления в день, а потом кутежи в гостинице. Многие мэтры до сих пор вспоминают давние «елки-палки» с легкой ностальгией. Лев Лещенко, например, любит поведать о том, как в городе Ижевске артисты после финального спектакля 31 декабря опаздывали к праздничному столу в гостинице и договорились с дрессировщиком, чтобы тот домчал их на цирковой тройке.

Алла скоро оставила свой кружок и начала работать у Миколаса в училище концертмейстером, попросту говоря, аккомпаниатором. Как-то к ней подошел парень с курса Орбакаса:

— Аллочка, слушай, я тут делаю номер — пантомиму «Орленок». Мне нужно, чтобы кто-то пел эту песню во время выступления.

— Ну, я не знаю. Я вообще-то такие песни почти не пробовала петь…

— Алла, дорогая, очень надо! Ты же хорошо поешь.

Пугачёва сдалась. Когда преподаватели посмотрели этот номер, то вынесли резолюцию: все замечательно, надо только сменить певицу.

Летом 1970 года Миколас с Аллой поехали в Каунас к старшим Орбакасам, а оттуда на Балтийское побережье.

…Они сидели в ночном ресторанчике близ моря. По телевизору, что на западный манер был водружен на стойку бара, показывали международный конкурс «Золотой Орфей». Алла забыла о шампанском, курила и не отрывала взгляд от телевизора. Время от времени комментировала, даже не оборачиваясь к Мише: