Галина Марцишек - Мы на своей земле

— Вы будете пока находиться в распоряжении Ивана Никитовича. Он ведает нашим партизанским хозяйством.

Я вышла во двор, устало опустилась на бревно, задумалась.

Откуда-то из темноты вынырнул Иван Иванович, сел рядом. Всю ночь пробыли мы здесь, тоскливо глядя в сторону родного города, объятого пламенем пожаров.

На рассвете со стороны моря раздались громовые залпы дальнобойных орудий.

— Это что-то новое, — заметил муж, прислушиваясь к канонаде. — Как видно, наша эскадра подошла на помощь.

— Может отгонят гитлеровцев! — обрадовалась я. Ответить Ивану Ивановичу не пришлось. Меня позвал Иван Никитович и послал с Тамарой Межигурской копать картофель.

Колхозные поля вплотную подходили к железной дороге. В этом году, как никогда, всего уродило в изобилии. Репчатый лук, выпирая из земли, обнажал крупные клубни, одетые в синеватые и золотистые рубашки. Сочные помидоры укрыли землю. На баштанах дозревали крутобокие янтарные дыни и матово-зеленые арбузы.

На одном из баштанов деловито сновали красноармейцы хозчасти; выбирая спелые арбузы, нагружали ими бричку. Арбузы заменяли воду, которой недоставало в этом безводном каменистом районе. Красноармейцы предупредили нас, что поле простреливается немцами.

К вечеру разрывы снарядов на поле участились, и нам было приказано вернуться в село. Гам мы застали приехавшего из города Бадаева. Он поинтересовался, как мы устроились, не голодны ли, где отдыхаем. Простившись с нами, он снова уехал в Одессу. Под утро мужа и Тамару Межигурскую вызвал Иван Никитович. Вернувшись, Иван Иванович сказал мне:

— Мы с Тамарой уходим. Так надо…

— Ваня, куда?

— Не знаю… — глухо ответил он, обнимая меня. — Всего хорошего!

Ушел… увижу ли когда?..

На второй или третий день после ухода мужа и Тамары Межигурской И. Н. Клименко позвал меня во двор.

Иван Никитович остановился возле сарайчика, в котором сонно похрюкивала большая свинья. Заглядывая в сарайчик, старик недоуменно бормотал.

— Ну как ее вести? Корову обмотал веревкой за рога и веди. А эту как? А ну, поднимись, — шлепнул он свинью по спине. — Привяжем тебя сейчас за ногу, а ты, Галина, мани ее хлебом, — и он протянул мне большой кусок душистого хлеба. — Только скорей. Светает уже. А нужно, чтобы нас никто не видел.

В балку мы спустились благополучно. У входа в первую шахту свинья с разбегу влетела в лужу и развалилась в ней. Я чуть не плакала от злости. Мечтала о подвигах, а здесь… И схватив вилы-тройчатки, стоявшие у стены возле входа в катакомбы, кольнула ими Машку. Кое-как загнали ее в шахту. Наступил рассвет.

Невольно оглянулась на выход, прощаясь со свежим воздухом и солнечным теплом. С каждым шагом темнота все больше окутывала нас, становясь непроницаемой. Из глубины катакомб повеяло могильным холодом, затхлостью склепа. Осторожно переступая, я беспомощно шарила руками, пытаясь найти опору. Иван Никитович зажег лампу. Свет всполошил стаи летучих мышей. Сорвавшись с потолка и стен, они противно скрипели, проносясь над нами.

С каждым пройденным шагом температура все более понижалась, холод невольно заставлял поеживаться. На каждом шагу все новые и новые ответвления, идущие в разные стороны, высокие и низкие потолки, казалось, вот-вот осядут многотонным обвалом. На дороге глубокие выбоины от колесной езды, кучки перегнившего конского навоза… И могильная тишина… Чем глубже спускались мы, тем удушливее становился воздух. Появился звон в ушах.

— Осторожнее! Возьми влево. Направо глубокий водяной колодец Бабия, — предупредил меня старик. Резко отшатнувшись, больно ударилась о стену узкого штрека. — Сейчас сбойка, — продолжал Иван Никитович, — нужно ползти.

Сбойкой оказался узкий перелаз из одной шахты в другую. Проползли его и очутились в другой заброшенной выработке с высоким потолком, широкой штольней. Но после двух-трех поворотов штольня начала суживаться, кровля все более понижаться. В некоторых местах пришлось идти согнувшись, пробираться через обвалы и нагромождения из камней.

— Это я повел тебя самой короткой дорогой, — пояснил мне Иван Никитович, ловко перелезая обвалы и перемычки из бута 1 1 Бутом шахтеры называют отходы камня-ракушечника, добываемого в каменных шахтах Причерноморья. .

Наконец, мы вышли на ровную, свободную от завалов дорогу. Я заметила кое-где кучки свежего лошадиного помета.

— Откуда здесь это? — удивилась я.

— Павел Харитонович возит на Галке все необходимое для будущей партизанской базы.