Галина Марцишек - Мы на своей земле

«Дорогие товарищи! Нас скоро расстреляют. Не огорчайтесь, мы ко всему готовы и на смерть пойдем с поднятой головой. Передайте моему сыну Славчику все, что вы знаете обо мне. 14.6.42».

Предсмертное письмо Петренко И. Н. заканчивается обращением к маленькому сыну:

«Вовочка, к тебе папкина просьба, последняя просьба: будь непримирим и безжалостен к тем, кто против советской власти и партии, это враги твоего папки, а, следовательно, и твои… Будь верным партии, своему народу и Родине…»

До конца верным сыном Родины остался Яша Гордиенко. Одесская комсомольская организация может гордиться своим воспитанником. В отряде Бадаева он руководил подпольной молодежной группой разведки в Одессе. Лично сам выполнял наиболее ответственные задания, в том числе и по ликвидации провокаторов. В аресте этого юноши, которого война застала за ученической партой, участвовало 12 офицеров сигуранцы. Его предсмертные письма полны презрения к смерти, веры в разгром врагов, юношеской сердечности к близким.

«…На следствии я вел себя спокойно, — писал он из камеры смертников. — Меня повели бить, три раза водили и били на протяжении 4–5 часов. В половине четвертого кончили бить, за это время три раза терял память и один раз потерял сознание. Били резиной, опутанной тонкой проволокой, грабовой палкой длиной метра полтора, по жилам на руках — железной палочкой… Никакие пытки не вырвали их (т. е. членов группы) фамилий… Прощайте, дорогие, не падайте духом. Крепитесь, победа будет за нами…».

Гордиенко пытался бежать из тюрьмы, но был выдан и после жестокого избиения закован в кандалы. Но и это не сломило дух отважного комсомольца, он сумел передать на волю еще несколько писем к родным.

Яша Гордиенко умер как верный сын своей Родины: когда его повели на расстрел, он запел: «Смело, товарищи, в ногу, духом окрепнем в борьбе».

Шестакова в момент объявления смертного приговора была беременна. Прокурор военно-полевого суда, обещая «милосердие королевы», отдельно предложил ей хлопотать о помиловании. Тамара отказалась. Через несколько месяцев после того, как она в камере смертников сигуранцы родила дочь, ее расстреляли.

Такими были люди, о которых рассказывает в этой книге Г. П. Марцишек.

Партизаны отряда Бадаева (Молодцова) недолго пробыли в рядах сражающихся за Родину. Но как первые ручейки весны, их боевые дела разлились в широкий поток народного мщения, борьбы, которая увенчалась величественной победой. Этим они достойны вечной славы.

А. Куварзин.

В один из тяжелых дней обороны, придя с работы, я застала дома своего мужа Ивана Ивановича Иванова. Виделись мы с ним урывками: экипаж судна «Красный Профинтерн», где Иван Иванович работал механиком, был переведен на казарменное положение.

Порт беспрерывно бомбили, и каждая бомбежка вызывала страх за жизнь дорогого мне человека. Его приход очень обрадовал меня, а настроение удивило: обычно спокойный и уравновешенный, он был сегодня чем-то взволнован.

— Видишь ли… — словно колеблясь, заговорил он, — дело в том, что я дал согласие пойти на такой участок борьбы, где будет наиболее трудно… Мне поручили спросить тебя: можешь ли ты быть моим боевым товарищем. Понимаешь, работать придется, очевидно, здесь, но, возможно, вдали друг от друга. А работа будет такой, что под силу только смелым, волевым людям.

— Ты считаешь меня нестойким человеком?

— Нет! Иначе, я сейчас не говорил бы с тобой об этом. Но там нужны очень крепкие нервы. Если растеряешься, можешь погубить себя и товарищей. А ты… недавно не выдержала… стала прощаться со мной…

Я опустила глаза, вспомнив, как однажды, когда фашистские стервятники бомбили приморскую часть города и порт, я растерялась. Несколько бомб упало вблизи нашего квартала. Дом трясло, как в лихорадке. Муж продолжал лежать, прислушиваясь к разрывам. Я же начала кричать: «Ваня, прощай!» Но меня отрезвил спокойный и даже холодноватый голос: «Погоди прощаться, я пожить еще хочу. И поживу!» — Сегодня он справедливо упрекал меня в малодушии.

Видя мое замешательство, Иван Иванович более ласковым тоном продолжал:

— Не сердись, хорошо все взвесь. Не будет у тебя страха перед опасностью — станешь моим боевым товарищем. Мне сейчас надо идти, а ты подумай.

И он ушел…

На душе было тревожно. Что делать? Остаться или эвакуироваться? А выдержу ли?.. И вся холодела, вспоминая о пытках, которым фашисты подвергают свои жертвы.