Чарли Энгл - Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов

– Чак! Вот твой билет на свободу!

На первой странице красовался заголовок: «В тюрьме за ложный кредит». Я сел и принялся буквально пожирать статью глазами:

Историю мистера Энгла важно рассказать по многим причинам, и не в последнюю очередь по той, что указана в заголовке. Обвинили ли его в том, что он управлял компанией, выдающей высокорискованные кредиты по мошеннической схеме? Был ли он ипотечным брокером, приторговывающим грабительскими кредитами? Дельцом с Уолл-стрит, накопившим солидный багаж проблемных активов?

Нет. Чарли Энгл не продавал никаких проблемных кредитов. Он был обыкновенным заемщиком. И «ипотечное мошенничество», за которое он отправился за решетку, – это то, что совершали буквально миллионы американцев во время пузыря субстандартного кредитования…

С каждой строчкой мое возбуждение нарастало. Я продолжал читать:

…дело Энгла заставляет задуматься не только о приоритетах правительства, но и о чем-то более существенном и фундаментальном: совершал ли он вообще преступление, в котором его обвинили?

…Чем подробнее я рассматриваю этот случай, тем больше прихожу к мысли, что все обвинение против него было грубо сфабриковано. Не было предъявлено никаких документов о начислении налогов, хотя первоначально предпосылка мистера Нордландера как раз и предполагала махинацию с налогами. Подозрение в отмывании денег – ради которого якобы и потребовалось провернуть ловушку с агентом под прикрытием – также оказалось совершенно необоснованным. Что касается «признания перед миссис Берроуз», то его тоже стоит исследовать внимательнее. Это вовсе никакое не признание. По сути, мистер Энгл признался в том, что махинациями занимался его брокер, а не он сам.

– Вот это да! Фантастика! – воскликнул я.

– Это же все меняет! – сказал Хауэлл. – Теперь нужно составить апелляцию, немедленно. Да уж, твой старик поднял шумиху. Сам «New York Times»!

Я тут же пошел к телефонам, чтобы поговорить с отцом.

– Папа, у тебя получилось! Не могу поверить! Ты думаешь, у меня есть шанс выбраться отсюда?

– Я в этом уверен. Носера поставил в неловкое положение федералов. Даже не понимаю, почему они продолжают тебя держать после выхода этой статьи.

– Да, но так просто они меня не отпустят.

– Да пошли они. Кому какое дело, что они там себе думают. Они просто обязаны отворить ворота и выпустить тебя сегодня же.

– Ладно, пап. Ты осторожнее разговаривай. Я еще не вышел.

Я знал, что телефонный разговор прослушивается.

– Надеюсь, они слушают, придурки!

Я повесил трубку. Меня охватил такой восторг, что я уже был готов упаковывать свои вещи.

Статья Носеры повлекла за собой целую вереницу запросов на интервью: журналисты из «CBS Evening News», «Dateline NBC», «PBS», «ESPN», «Sports Illustrated» и «Men’s Journal» наперебой просили у руководства Бекли встретиться со мной. На запросы отвечала заместительница надзирателя Маллинз, чернокожая женщина с идеально уложенными волосами. На каждый запрос необходимо было подписать отдельное согласование, так что я часто заходил в ее кабинет. Я заполнял формуляры и ставил подписи в нужных местах, а она одаривала меня бюрократической улыбкой и говорила: «Посмотрим, что можно сделать». Я уверял, что собираюсь говорить только о моем собственном деле и не рассказывать о том, что происходит в Бекли.

В статье Носеры упоминался мой забег по Сахаре, и в тюрьме пошли слухи, что на воле я был известным бегуном. Однажды у моей камеры остановился заключенный по имени Энтони и спросил, можно ли взять мою копию «New York Times». Он хотел почитать статью обо мне. Я не раз видел, как он на площадке отжимается, подтягивается и делает упражнения на пресс, да и тело у него было, какое не грех показать. Я протянул ему газету. Через несколько часов он вернулся с ней.

– Федералы и в самом деле прицепились к тебе, Бегущий человек, – сказал он, покачивая головой.

С тех пор, встречая меня, он всякий раз говорил:

– Привет! Как дела, Бегущий человек?

В конце концов так меня стали называть и другие заключенные.

В колонке Носеры также упоминался блог «Бегом на месте», который я завел незадолго до отправки в Бекли. Я вел его из тюрьмы благодаря помощи моего друга Чипа, который публиковал пересылаемые мною по электронной почте статьи. Написание статей помогало мне сохранять спокойствие духа, да и служило каким-никаким развлечением. В середине марта я опубликовал статью под названием «101 совет для тюрьмы Бекли» – нечто вроде шутливого учебника о том, как вести себя за решеткой. В ней я писал о невкусной еде, бумажной волоките, противоречащих друг другу правилах и о своем вредном консультанте (хотя, конечно, без упоминания имени). В основном я рассуждал о том, что научился воспринимать пребывание в тюрьме как вызов, о том, как приспособился к новому распорядку, и о том, что научился «убавлять пламя, не давая ему погаснуть».