Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Семилетнюю войну часто называют первой мировой. В это время ведущим державам Европы пришлось сражаться с Пруссией, а в XX веке — с ее преемницей Германией. Все три войны были спровоцированы не только территориальными претензиями Берлина к соседям, но и его ставкой на силовое решение любых проблем. Россия, возобновив альянс с венским двором, выступила против превращения лозунга Фридриха Великого «право за сильным» в норму международных отношений. В 1740–1742 и 1744–1745 годах Пруссия военным путем забрала у Австрийской империи богатую Силезию и навязала Марии Терезии мир, признавший совершившийся передел территорий новым статус-кво. Дурной пример заразителен, и вслед за Пруссией аналогичную попытку предприняла Франция, оккупировав Австрийские Нидерланды.

Вмешательство России в 1748 году отрезвило версальский кабинет и положило конец негативной тенденции. Между тем в Вене мечтали о реванше. В Санкт-Петербурге сочувствовали союзнице России, почитая безнаказанность агрессора крайне опасным прецедентом. Однако Лондон устал от борьбы, а почти все завсегдатаи парижских салонов восхищались Фридрихом. Прусский король попробовал вырваться из тисков англо-австро-русской коалиции, используя слабое звено в цепи. В ту пору британский премьер Томас Пелэм-Холлс искал эффективный способ защиты Ганновера, родовой вотчины английских королей, которому угрожали Франция и Пруссия. От французов оборонялись сами, пруссаков со стороны Лифляндии сдерживал, согласно возобновленной в сентябре 1755 года субсидной конвенции, русский корпус.

И вдруг Фридрих II, учтя и прагматизм англичан, и благосклонность к нему российской великокняжеской четы вкупе с французским общественным мнением, и фанатичную англоманию канцлера Бестужева, кукловода русской императрицы, подал свежую идею — выдвинул себя в охранники Ганновера при условии совместного отражения неприятельского нападения на родину Георга II. Союз с Англией при нейтралитете России и Франции гарантировал Пруссии господство над Европой. Австрия обрекалась на полный разгром, Саксония — на поглощение прусским королевством. Однако успех замысла целиком зависел от позиции двух женщин — императрицы Елизаветы Петровны и маркизы де Помпадур. Прусский гений высокомерно записал обеих в дуры — на том и погорел.

Англо-прусский тандем возник в Вестминстере 5 января 1756 года. Помпадур быстро сообразила, что случится с Европой, если Франция дистанцируется от австро-прусской усобицы. В итоге, несмотря на боевые столкновения с англичанами в Средиземноморье и Северной Америке из-за колоний и здравицы парижских интеллектуалов в честь Фридриха, маркиза поспешила активизировать диалог с австрийцами и привлечь к антипрусскому союзу Россию. 20 апреля 1756 года в Версале образовался франко-австрийский военный альянс. Возведенная Фридрихом конструкция в одночасье пошатнулась, а рухнула из-за упрямства русской «дуры».

Как говорилось выше, Елизавета Петровна загодя приготовилась к сюрпризу прусского короля, так что, когда пробил час, рокировка партий, смена лидеров и внешнеполитического курса не вызвала затруднений. Внешне всё выглядело высочайшим потаканием любимцу, поклоннику Франции и французской культуры. Вроде бы поэтому 13 июля 1756 года приятель Шувалова М. И. Воронцов явочным порядком возглавил Иностранную коллегию, а заодно уведомил удивленного канцлера, что отныне Франция и Россия — друзья. Дальше — больше. Британский посланник Чарлз Хэнбери-Уильямс месяца три изворачивался, добиваясь от России невмешательства в австро-прусский конфликт. Осознав, что царица более не слушается англомана Бестужева, он обратился за помощью к великокняжеской партии, чередовал угрозы с лестью, взывал к русскому патриотизму, не побрезговал шантажировать Шуваловых в дни серьезной болезни государыни — но тщетно. 4 ноября рассерженная императрица устами членов Конференции потребовала от англичанина прекратить бессмысленное давление, а в последний день года Россия официально примкнула к франко-австро-саксонскому трио, которое в марте 1757-го после присоединения Швеции превратилось в квинтет {138} 138 См.: РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 400. Л. 321–323; АКВ. Кн. 33. М., 1887. С. 220; Писаренко К. А. Елизавета Петровна. С. 323–326, 392, 408–419, 479. .

Дипломатическую прелюдию войны Фридрих II проиграл, гегемония обернулась изоляцией. Прусскую армию, первой атаковавшую саксонцев 18 августа 1756 года, в считаные дни оккупировавшую и разграбившую княжество, спасло от скорого разгрома то, что французы воевали неохотно, австрийцы — стандартно, а русские — с оглядкой на Зимний дворец. К сожалению, измена Апраксина имела место, как бы ни старались некоторые историки обелить его. Отступление русской армии к Неману после победы при Гросс-Егерсдорфе 19 августа 1757 года возмутило не только императрицу, но и тех, кто разбирался в военном деле, несмотря на попытки фельдмаршала оправдаться дефицитом фуража и провизии.