Константин Писаренко - Елизавета Петровна

В 1758 году безуспешно пробовали взять Кольберг с ходу. В 1760-м осадили по-настоящему, однако опять потерпели неудачу. Только в конце 1761-го, когда за крепость взялся талантливый генерал П. А. Румянцев, важный порт пал. Следующей весной флот мог доставить сюда войска, вооружение и провизию, потребные для марш-броска целой армии к Берлину. Шведские части прикрыли бы русский фланг с запада и помогли бы с организацией перевозок. Столица Пруссии была обречена, а вместе с ней и Фридрих Великий. Что ж, воцарение Петра III спасло короля и сохранило за Пруссией Силезию — ценой разорения страны, гибели тысяч и тысяч немцев, психологического надлома самого инициатора силезской эпопеи. Фридрих II очень изменился после Семилетней войны и, главное, больше не считал, что сильный всегда прав… {142} 142 См.: П. А. Румянцев. Т. 1. С. 584–591; Писаренко К. А. Письма А. М. Голицына М. Л. Воронцову, 1756–1758 // РА. Вып. 19. С. 102, 103.

С отъездом из России отца и сына Гортеров лечил государыню от болезненных припадков один Кондоиди, что, конечно, ее не слишком устраивало. При посредничестве М. И. Воронцова и французского посла П. Ф. Лопиталя она заблаговременно выписала из Франции придворного медика Пьера Исаака Пуассонье. Осенью 1758 года тот приехал в Санкт-Петербург и после обычного испытательного срока в апреле 1759-го был принят ко двору «на основании Гортера старика». Елизавету Петровну он пользовал почти полтора года и в сентябре 1760-го через Ригу отправился на родину {143} 143 См.: АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/1. Д. 3098. Л. 191, 192; АКВ. Кн. 6. С. 291. . От него, неофициального лейб-медика, и приняли эстафету Джеймс Маунси и Иоганн Шиллинг.

Незадолго до этой рокировки, 16 августа 1760 года, императрица предприняла загадочную акцию — издала два указа: кадровый, по заполнению вакансий в государственных учреждениях, и подобие воззвания под пространным заголовком «О употреблении Сенату всех способов к возстановлению везде надлежащаго порядка и народнаго благосостояния». «Воззвание» констатировало несоблюдение государственных законов некими алчными «внутренними общими неприятелями», ставящими собственную выгоду выше народного блага, упрекало Сенат за пассивность и требовало от него более энергичного сопротивления чиновничьему лихоимству и произволу: «…зло прекращать и искоренять… по своей чистой совести».

Данный манифест до сих пор служит и для обличения порочности елизаветинских вельмож, и для подтверждения вывода о политической заурядности дочери Петра, наивно и беспомощно апеллировавшей к чувствам ближайших соратников. Выше мы видели, каким образом «веселая царица» умела одернуть недобросовестного министра. О наивности и беспомощности той, которая обыгрывала лучших хитрецов Европы, говорить и вовсе неприлично. Нет, обнародование сего документа не есть жест отчаяния или обращенная в никуда проповедь. У странной декларации имелся конкретный адресат — П. И. Шувалов. И чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, что сотворил кадровый указ с Сенатом.

Генерал-прокурора Н. Ю. Трубецкого, чуть ли не во всём слушавшегося генерал-фельдцейхмейстера, императрица перевела в президенты Военной коллегии, назначив вместо него честнейшего и неподкупного князя Я. П. Шаховского. Пост обер-прокурора покинул протеже Шувалова А. И. Глебов. Отныне он в ранге генерал-кригскомиссара заведовал снабжением армии. В то же время в Сенат вошли А. И. Шувалов — рассудительный старший брат Петра Ивановича, члены Военной коллегии В. И. Суворов и И. И. Костюрин, укротитель башкир, киргиз-кайсаков и яицких казаков И. И. Неплюев. Обер-прокурором Елизавета Петровна поставила И. Г. Чернышева, друга И. И. Шувалова. Если учесть, что в сенаторы тогда же попал не очень чистый на руку Роман Илларионович Воронцов, то картина окружения главного прожектера империи теми, кого нелегко подмять под себя, будет полной.

Таким образом, манифест не столько взывал, сколько рекомендовал неформальному вождю Сената умерить реформаторский пыл во имя собственного блага. Из мемуаров князя Шаховского историки знают, как тот стоял на страже государственных интересов, защищая их от Шувалова. Думается, каждый из перечисленных сановников тоже по-своему помогал генерал-прокурору нейтрализовывать опрометчивые порывы младшего из братьев Шуваловых, даже Воронцов, чья корысть изредка пересекалась с корыстью генерал-фельдцейхмейстера. Зачем Елизавете Петровне понадобилось сдерживать активность Петра Ивановича? Отъезд господина Пуассонье намекает на ответ.