Олег Шишкин - Шесть рассказов об исчезновении и смертях

Но как бы там ни было, в тот же день Дизель сел в поезд Берлин — Гамбург, имея с собой из багажа лишь один небольшой саквояж. Уже через два дня он бродил по корабельному пирсу недалеко от портовых стапелей и рассматривал чёрную от нефти морскую воду, не отражавшую ни неба, ни кораблей c разноцветными флагами, ни оптимистичных рыбаков, пытавшихся выловить в этой мутной жидкости нечто живое. На морском вокзале [3] Решение плыть в Англию еще ждет своего объяснения, а пока не будем спешить с версиями. Дизель бросил в почтовый ящик письмо, адресованное Георгу Шнайдеру, а потом искренне пожалел об этом. Послание заканчивалось несколько путано и сентиментально: «Вчера вечером я поймал себя на мысли, что написал свою фамилию с маленькой буквы. Трудно предположить, чем всё это кончится, но очень боюсь, что, посмотрев в зеркало, я не обнаружу в нём себя».

В двенадцать часов дня он поднялся по трапу пассажирского лайнера «Карамелла Му», шедшего к берегам туманного Альбиона, и таинственно исчез ясной сентябрьской ночью в одном из его уютных салонов. Первый помощник капитана, возвращавшийся с вахты, был последним, кто видел исчезнувшего задумчивого мурлыкавшего вслух: «Плыви, плыви мой кораблик», и захлопнувшего за собой дверь каюты. Предварительное следствие, так и оставшееся предварительным за неимением почти никаких существенных материалов, вынуждено было констатировать, что дверь и иллюминаторы каюты были закрыты изнутри. Многие германские газеты того времени обошли это событие странным единодушным молчанием, за исключением «Уездных ведомостей», поместивших на последней странице по настоянию дирекции Аугсбургского завода размытый портрет в чёрной рамке и небольшой некролог, где трафаретная фраза «трагически ушёл из жизни» была заменена другой — «трагически исчез из жизни», что вызвало справедливое негодование профессора протестантской теологии из Марбурга Клауса Хаазе.

Ещё один странный факт, окончательно запутавший профессионалов из Скотленд-Ярда: в пустой каюте была найдена модификация четырёхтактного двигателя внутреннего сгорания, приобщённая к делу и затерявшаяся в суматохе судопроизводства, чтобы немного погодя непонятным образом снова появиться на свет в экспозиции «Музея науки и техники Большого Манчестера».

Итак, кто же он был, Рудольф Дизель: обиженный фанатик-сектант, тщательно прятавший от других своё религиозное чувство и наконец слившийся благодаря невероятному, но всемогущему случаю с вездесущим абсолютом, или жуткий мистификатор, обладавший нечеловеческими способностями Гарри Гудини и оставивший человечество в дураках? Тайна осталась тайной. А любое объяснение загадочного, даже самое мистическое, напоминает разрушение «пышно устроенной Трои».

Однако вот что любопытно: узнав о найденном в каюте двигателе, Георг Шнайдер, с которым иногда общался исчезнувший, послал телеграмму в министерство иностранных дел, предлагая немедленно потребовать у Англии выдачи обнаруженного механизма и скорейшего захоронения последнего на одном из центральных берлинских кладбищ!

К сожалению, всё это не могло быть тогда выполнено, и на то имелись веские причины. Во-первых, Берлин ещё не был готов тогда к открытым, хотя и дипломатическим конфликтам с Лондоном, а, во-вторых, после отправки этой телеграммы Георг Шнайдер был помещён в психиатрическую клинику при Гейдельбергском университете, где месяц спустя взбунтовавшийся параноик проломил ему череп.

Не стало ещё одного из нас. Михаил Гаврилович Баскаков — сподвижник братьев Орловых, участник приснопамятного переворота, «верный императрицы клеврет» и обоих российских орденов кавалер, скончался от побоев, не приходя в сознание, в своём поместье в ночь с 12 на 13-е число. Необычная смерть его, по всей видимости, была делом рук грабителей, обворовавших усадьбу [4] Преступники действовали с математической точностью. и нанёсших множество тяжких физических повреждений хозяину дому. Всех ужаснула дерзкая расправа над семидесятилетним стариком, ветераном подавления пугачёвского бунта, совершённая в круглой спальне с балдахином в виде лапы льва. Родственники и знакомые погибшего, приехавшие проводить тело в последний путь, находили, что покойный необычайно сильно изменился за прошедшие годы, а летальный исход довершил этот процесс. Вздыхая, они часто повторяли, сокрушённо качая головой: «Это смерть, она меняет всех». Возможно, этот вывод они сделали после блестящей работы двух немцев-гримёров, пытавшихся за одну ночь возвратить изуродованному лицу мертвеца какое-то сходство с портретом хозяина дома, висевшим в центральном зале над камином, теперь уже с чёрной лентой на углу. Шестидесятилетняя княгиня, кавалерственная дама Наталья Кирилловна Загряжская, чьё лицо ещё было настолько мило, что напоминало пасторальную пастушку, рассматривала в лорнет сановника, царственно лежавшего при регалиях в чёрном гробу и сжимавшего на груди шпагу, украшенную брильянтами. Неожиданно вздрогнув, она сказала шёпотом по-французски своей племяннице: «Это не он, это совсем не он!» И перекрестилась наоборот.