Михаил Никольский - Кровью своего сердца

Летом того же тридцать шестого года побывал я в пионерском лагере. Там впервые встретил юного авиамоделиста 32Леньку Манкевича. Он и в лагере продолжал работу по созданию моделей самолетов-истребителей. Однажды на поляне в лесу около одной из деревень Турокского сельсовета Леня запустил модель небольшого истребителя с резиновым мотором. Вокруг собрались любопытные. Модель полетела вверх, совершила крутой вираж и тут же стремительно понеслась вниз. Я даже не успел сообразить об опасности, как эта модель врезалась своим тупым носом прямо в лоб. Ребята вокруг долго смеялись, а мне было не до смеха. На месте удара выступила кровь, и я чувствовал острую боль. Леня, считая себя виноватым в случившемся, подошел и извинился. Мы с ним потом долго не виделись, хотя во время войны и после нее встречались часто, и имя это еще не раз мелькнет на страницах этой книги.

Окончить воспоминания о Заельном мне хотелось бы рассказом о простых бытовых вещах. Корова наша, Рыжуха, принесла нам четырех телушек, но сама она с каждым годом старела. Уже при покупке ей было двенадцать лет, а теперь начали выпадать зубы, стало сложно ее кормить. К нашему общему сожалению отец с матерью решили корову продать заготовителю кооперации райсоюза 33, а себе оставить одну из телушек, которая уже всем понравилась, и кроме того вскоре должна была родить.

Эту телушку мы с сестрой с первых дней ее появления приручили. Летом она вместе с нами лежала в тенечке, а еще рядом устраивался поросенок. Прохожие крестьяне удивлялись дружбе детей с теленком и поросенком. Когда телушка начала подрастать, мне нравилось с ней баловаться: брать за появившиеся рожки и, упираясь в землю, тянуть на себя, теленок сопротивлялся, с каждым разом все сильнее и сильнее. Рожки заострялись и твердели, теленок начал бодаться. Пришлось отцу пригласить крестьянина, чтобы тот отпилил острые концы рогов «нахальному» теленку. Потом телушка стала более спокойной. Но даже будучи взрослой коровой, отличалась тем, что не подпускала к себе никого чужих, а шла только к хозяевам. И если мать болела или отлучалась куда-то, никто, кроме нас, не мог ее подоить. Ростом она была выше предыдущей коровы, своей матери, черно-белая, красивая, как на картинке, с тонкой блестящей шерстью и пятым соском на вымени. Летом она давала по ведру очень жирного молока. Если мама ставила кувшин молока киснуть, то получалось полкувшина сметаны. А какие вкусные сыры мать засушивала на солнце в марлевом мешочке на зиму — жирные, желтые, прямо объеденье. Вдоволь было масла, сметаны, творога, сыворотки, масленки 34.

Хорошо росли и поросята — с первых дней (поздней зимой или ранней весной) поросята кормились свежим молоком, потом бульоном с картофелем тоже на молоке, потом поросята регулярно питались сывороткой, масленкой с молодым клевером или другой травой. Если в сарае было холодно, то поросята ночевали на кухне — для них была приготовлена в ящике специальная постель из старых тряпок. Поросят часто мыли и купали. Немудрено, что за каких-то десять месяцев из поросят вырастали кабаны до десяти и более пудов весом 35.

Кабанов откармливали: измельченный молочай, копытник и другую зелень мешали с тертой вареной картошкой, добавляли обмешку. Обмешку готовили из смеси муки овса, ячменя, гороха и желудей. В углу нашего участка, огороженного елками, на сухом месте рос огромный дуб, с которого мы с сестрой собирали до трех мешков желудей. Их сушили, очищали от шелухи, измельчали и добавляли в обмешку для кормления свиней. А часть желудей отец использовал для приготовления «кофе», который все с удовольствием пили. Всегда были свои колбасы, мясо, сало, яйца. В канавах мы разводили уток и гусей, во дворе кур и цыплят. За ними надо было постоянно следить, чтобы не утащил коршун или чужой кот. Словом, хорошая, спокойная у нас была жизнь. Но судьба распоряжается по-своему.

Отцу очень хотелось, чтобы рядом с домом была река, сосновый лес с грибами и ягодами. Мать в свою очередь скучала по своей Кличевщине. Летом, когда я был в пионерском лагере, отец поехал на Кличевщину, чтобы подыскать подходящее место. Вскоре отец вернулся в Заельное и сообщил, что есть место учителя начальной школы в одной из деревень на Кличевщине. Мать согласилась на переезд в родные места. А в Любаньском РОНО отец оставил заявление об освобождении от занимаемой должности в связи с переездом на новое место работы и жительства. Когда же в августе, после сдачи школьного имущества, он поехал в Кличевский район, оказалось, что «надо было раньше приехать, туда послали другого учителя». Отец вернулся ни с чем, озабоченный. И здесь потерял место и на новое опоздал. Правду говорят люди — «от добра добра не ищут». В этом мы убедились в полной мере. Пришлось отцу искать работу и жилье. А поскольку в школах все места уже были заняты, то пришлось отцу сменить учительскую профессию.