Михаил Салай - По знакомым дорогам

В письме отмечаются командиры и комиссары отрядов, не забыты и хозяйственники, говорится о «самоотверженной работе начхоза И. И. Мейтина, который в чрезвычайно тяжелых условиях обеспечивал бесперебойное снабжение большого количества людей продуктами питания». И это тот самый Мейтин, которому партизаны жаловались, бывало, что прежде чем с ним договориться, нужно вместе пуд соли съесть, а он всплескивал руками, улыбался и отвечал, что соли-то как раз у него и нет!

Кроме официального письма была и дружеская записка, которую привезли партизанские разведчики в тот же день, когда проводили армейцев почти до места, 8 октября 1943 года. Вот она:

«Дорогой товарищ Салай и дорогие товарищи! Прибыли мы все благополучно, получили задачу на оборону. Завтра опять будем брать Чернобыль. Большое боевое спасибо всем вам за товарищескую помощь. И конечно, мы этого никогда не забудем. Совместно били и будем бить врага, чтобы наша Родина снова стала свободной землей».

Наградой за все испытания стал нам лагерь в Мухоедовском лесу, недалеко от Овруча. Давно не видели мы ничего подобного! Большие сосны, сухо, вкусная вода совсем неглубоко, добрые луга для лошадей… Что еще надо? Но главная редкость заключалась в том, что мы простояли здесь, в этом райском лесу, целый месяц.

А как мы устроили этот лагерь! Вот уж верно, по всем правилам партизанской науки. С севера нас прикрывало болото, будто специально созданное там для этого и не захватывающее нашей территории, пощадившее ее. С запада первый отряд вырыл окопы с пулеметными гнездами, оборудовал позиции для ПТР и орудий. Второй отряд расположился на юге, а третий — на востоке. Теперь с востока ждали отступающего врага, и чапаевцы создали две линии обороны. Помню, Вонарх и Шкловский, осмотрев их, почесали затылки и взялись за вторую линию в своем, южном районе.

Заставы и дозоры были повсюду выдвинуты далеко вперед, на два-три километра за оборонительные позиции. Окружающие нас села — Грязиво и Пичмань, Жельня и Романь, Москалевка и Нечипоровка, Святки и Мухоеды — все приняли и разместили наших разведчиков-наблюдателей, так что, появись гитлеровцы, мы в лагере узнали бы об этом задолго до того, как увидели бы их. У болота — склад боеприпасов. В центре лагеря — штаб. И как всегда, недалеко от штаба — повозка комиссара и «хозяйство» Василия Ивановича Чмиля, наша типография, где день и ночь не прекращалась работа, размножались сводки Совинформбюро, принятые нашими радистами, писались и печатались листовки, которые распространялись по селам.

Кольцевая оборона, впервые примененная нами при оборудовании лагеря в Елинском лесу, по схеме, нарисованной нашим бывшим начальником штаба Иваном Салаем-Кругленко, оправдывала себя. Прочнее оборона — спокойнее быт в лагере, лучше настроение. А что это значит у партизан? Хорошее настроение — значит, боевое. Громы войны доносились до нас, страшные сполохи озаряли ночное небо, трепеща в облаках.

Мы пришли в эти леса по южным дорогам Белоруссии и видели здесь, как и на Украине, пепелища вместо сел на протяжении тридцати километров нашего пути — там, где дымили до войны очаги, хлопотали матери, играли дети…

Редко попадалась хата. Заглянешь в такую хату: тусклая лучина чадит в ней, как в прошлом веке, непременный скрип жерновов сопровождает людские вздохи, матери перемалывают ячмень для полураздетых и полуголодных детей, которым в лучшем случае перепадало в день по одной картофелине в мундире, без соли.

Немало людей месяцами жило в копнах. В норах, вырытых в сене. Как зверьки полевые.

А большее число крестьян, загнанных оккупантами в лес, рыло себе землянки. Перед такими землянками я сам видел раза два цветники! Да, в любой обстановке человек тянется к жизни, к весне. Эти цветники — из двух-трех стебельков или кустарников — вовсе не выражали смирение, готовность жить так до самой смерти. Нет, они демонстрировали любовь к жизни и веру в победу. И естественно, что партизанская рука тянулась к оружию…

Множество диверсионных маршрутов пролегло из Мухоедовского леса. Захватчики так и не сумели восстановить железную дорогу Овруч — Чернигов, выведенную из строя партизанами. Теперь ее перерезала линия фронта, и дорога ждала часа, чтобы понести на себе мирные грузы. Но с удвоенной энергией гитлеровцы гоняли поезда по направлениям Коростень — Овруч и Овруч — Мозырь, снабжая свои войска, изо всех сил пытавшиеся противостоять наступательным действиям Белорусского фронта.