Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Под свободой я понимаю возможность полного самовыражения. Свобода никоим образом не исключает судью твоим поступкам. Этот судья — совесть, единственное, что стоит над свободой. Совесть же — это лакмусовая бумажка, по которой нами же оценивается наша жизнь. Мы можем поступать по совести или против нее. Но ведь и совесть бывает разная. Это понятие очень субъективно. Называют же людей бессовестными. Ну и что же, бывает у человека отсутствие совести, как отсутствуют руки, ноги, талант. Только все это зримо, а совесть нет. Так что же такое совесть? Я пойду окольным путем: жить по совести — это высшая мера нравственности, и, значит, совесть — высший для нас судья.

Я не считаю себя профессиональным писателем. Не хватило способностей и возможностей — у меня всегда была еще и другая работа, кормившая меня (кстати, эту другую работу я люблю). Но сколько профессионалов пишут серенько и неинтересно! Наверное, дело не в профессионализме, а в том, чтобы писать то, что пропускаешь через собственное сердце.

Обычно за одной бедой спешит другая. Человек попадает в порочный, «заколдованный» круг. И тогда главное — не потерять контроль над собой, собраться с силами, бороться. Только так можно прорвать кольцо блокады.

Мы с ученической скамьи усваиваем, что труд создал человека. И не задумываемся над этим особенно. Эти слова приобретают глубочайший смысл, когда болезнь лишает тебя возможности трудиться. Я испытала на себе, как труд, именно труд, способен вернуть к жизни даже самых отчаявшихся. Без труда, без дела человек умирает духовно. Как это надо понять врачам и всем тем, от кого зависит возможность получить работу больным людям! Ведь вместе с назначением инвалидности на трудовом пути загорается красный свет. А человек еще многое может сделать даже в постели.

По долгу человек способен сделать для другого все, что может. Когда же чувство долга совмещается с умением страдать за того, кто страдает, человек делает больше того, что может. Помощь другому, если только она настоящая, всегда бывает в ущерб себе. И всегда нужна она, эта помощь кому-то, не вовремя — когда у тебя свои самые неотложные дела. Есть люди, обладающие редким даром забывать себя, если это нужно другому.

Я не знаю, что такое вдохновение. Писать побуждает меня потребность выплеснуть на бумагу тот груз мыслей и чувств, который мучает меня. Пишу днем, ночью, теряю сон, аппетит. Мне надо поскорее избавиться от этого непосильного груза. Пишу наспех, не очень-то подбирая слова, — лишь бы скорей, скорей! И только освободившись, успокаиваюсь, приходят сон, аппетит. А потом, счастливая, начинаю спокойно работать над своими каракулями.

Сейчас, в век научно-технической революции, инженерская профессия «не престижна». В технических вузах часты недоборы, тогда как в гуманитарных — огромные конкурсы. Чем это объяснить? Мне думается, не столько стремлением к гуманитарным знаниям, сколько боязнью математики и множества сложных технических наук. Но вот что интересно. Гуманитарии свысока относятся к «технарям». А между тем «технари» очень неплохо ориентируются во многих отраслях гуманитарных наук. Они много читают, любят и знают искусство и литературу и не меньше гуманитариев интересуются вопросом о смысле жизни. Это, как правило, более гармоничные люди, чем гуманитарии, ибо последние не знают технику и не интересуются ею (и не стыдятся, а подчас как бы и гордятся этим) — в век-то научно-технической революции! А сколько людей пришло в литературу и искусство из техники!

Самое страшное в человеке — состояние паники, растерянности, отчаяния. Тогда перестаешь ориентироваться и непременно загонишь себя в тупик. Сразу, как только беда навалилась, надо заставить работать разум. Прочь эмоции! Разум, только разум! И тогда сможешь бороться с бедой, которую обязательно победишь, потому что нет ничего выше и сильнее Человека.

Если бы знали вы, ушедшие в небытие мужчины, как трудно приходится нам без вас! Как трудно управлять рулем лодки, плавающей в необузданном океане, называемом жизнью! Волны швыряют нас из стороны в сторону, а настоящим рулевым женщине быть тяжело.

Нельзя уступать себя печали. Надо, как на ладони, осторожно пронести через жизнь те крохи счастья, которые судьба все-таки тебе подарила.

Терраска, на которой я лежу, расположена как раз под раскидистыми ветвями старой липы. Слышали ли вы когда-нибудь запах липового цвета? Воздух словно напоен медом. И терраска моя словно беседка. Я просыпаюсь рано и люблю подумать, помечтать, погрезить в эти ранние утренние часы. Сейчас я думаю о том, что, даже если человек потерял все: любовь, работу, возможность ходить по земле, — у него все-таки остается главное: жизнь. А в любой жизни, даже самой обездоленной, всегда есть хоть что-то светлое. Надо только «нацелиться» на него, разглядеть. А тогда уже сумеешь восстановить потерянное, пусть на другой лад, в ином виде. Ведь главную основу нашей жизни составляют, в сущности, не внешние обстоятельства, а внутренний мир. Не всегда в нашей власти изменить что-то извне, зато разрушить или создать богатство внутри нас можем только мы сами. Вот почему мы выше своей судьбы.