Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Ах, Ира, Ира, какие были бы у нас с тобой дети…

Всего тебе хорошего!

Всегда твой Костя».

«Дорогая мои!

Несказанно рад твоей поездке на Кавказ. Как смело ты решилась на это! Я-то знаю, какие трудности пришлось тебе преодолеть. Понимаю, что не обошлось и без боли.

О Ира, Ира! Я только что почувствовал ползущую но моей ноге букашку. Ты знаешь, почему я вдруг об этом пишу? Ура! Появляется в ногах поверхностная чувствительность.

Не скрою, мне очень приятны твои сувениры, твое внимание. Приятно, что ты признала во мне друга. Да еще, как ты пишешь, «замечательного». Ты знаешь, это чудесно. У меня есть друг, да какой друг, я и не мечтал встретить в своем положении друга. Эх, Ирок, нам бы встретиться, нам бы всегда быть вместе!..

На улице, несмотря на осеннее время, жарко. Но небо покрыто перебегающими облаками, а внизу гуляет ветерок. Хорошо бы сейчас прогуляться по лесу в рубашке с расстегнутым воротником. Рубаху парусит, и ветер ласкает разгоряченное тело. И хочется идти, идти куда-нибудь далеко-далеко. Но действительность жестока, и приходится лежать, лежать и лежать.

Ты знаешь, у меня какое-то шестое чувство, что я буду ходить. Это будет так, я этого очень хочу! Но время, как оно медленно идет… Да и помех много.

Мечтаю о том, что на будущее лето, хотя бы в свой отпуск, ты приедешь ко мне на дачу. В поезде и машине лежа. Вполне реально. Теперь я не связан с женой даже формально, а мама никогда не будет против.

Свет мой, прими мой душевный привет!

Твой Костя».

«Дорогая моя!

Когда мне тяжело, я обращаюсь к тебе, но до сих пор я это делал мысленно. Сегодня чаша моего терпения переполнилась, я почувствовал необходимость поделиться с тобой моими «успехами» в состоянии здоровья. По сравнению с тем самочувствием, о котором я тебе сообщал в последнее время, у меня произошло значительное ухудшение. Я потерял много сил. Вот, чувствуя, что у тебя еще есть резерв, чувствуя, что тебе не безразлична моя судьба, я и делюсь с тобой своими переживаниями, своей душевной болью. С кем, как не с верным другом, разделить свалившееся на меня несчастье! Но ты не подумай, что я раскис, — нет, есть еще порох в пороховницах, не гнется еще казацкая сабля.

Для тебя не было бы большей радости, чем узнать, что ты внесла в мою жизнь что-то хорошее. Так знай, что ты совершила в моем сознании глубокий переворот, в моем подходе к женщине, в частности. Хотя мы и далеки друг от друга, но ты для меня не абстрактный, а конкретный, живой человек, с которым я могу делиться всем.

Хорошая моя! Я никогда не переживал такого чувства, какое ты сумела возбудить только своими письмами, своим вниманием, заботой. Поверь мне, это в первый и конечно же в последний раз. Извини, что я надоедаю тебе своими высказываниями, но иначе я не могу…

Спокойной ночи, родная!

Всегда твой Костя».

«Милый мой друг!

Вечером получил твое письмо. Знаешь, я обругал себя за то, что свои неприятности взвалил на твои плечи. У тебя, родная, и своя жизнь не из легких, да еще мои беды.

Могу похвастаться, что сумел взять себя в «узду». Надеюсь на тебя, на твою моральную поддержку, на твою женскую дружбу. Ты для меня — духовная подруга.

Я рад за твои успехи в деле написания повести, и мне, конечно, интересно будет ее прочитать. Я вдвойне рад намечающемуся успеху.

На нашем с тобой разговоре точку поставит только смерть, только она разлучит меня с тобой. Ты пишешь: «Для меня высшее счастье в личной жизни — это полная духовная близость». Да, я, как видишь, с тобой даже на расстоянии нашел для себя это счастье. Что касается другого, то время покажет.

Погоды стоят хорошие, но они уже не для меня. Мне надо лежать: когда сидишь, сильно отекают ноги. Появились боли, да и разные другие неприятности, вплоть до пролежней, доставляющих мне немалые страдания. Но — довольно об этом. Не переживай за меня — мы еще поборемся.

Обнимаю тебя нежно.

Всегда твой Костя».

«Милая моя!

Вот уже пятый день, как я живу под впечатлением твоего последнего письма. По нескольку раз подряд перечитываю его и нахожу в этом большое удовлетворение. Я теперь не одинок, мне легче стало жить.

Только что получил опять твое письмо и огорчен тем, что ты беспокоишься за меня. Но наша дружба должна помогать нам, а не расстраивать друг друга. А у тебя вот даже работа не клеится.

Твое сегодняшнее письмо — сплошная психотерапия. Я шучу, но ведь надо заметить, что я не могу это рассматривать как очередное обострение. Мне ясно — возникло ухудшение. Я привык называть вещи своими именами. Пишу я с трудом — плохо слушаются руки…