Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Я снова смотрю на шарик. Такой подарок — всю Землю! — мог придумать только он, оставаясь романтиком до конца. Шарик сделан за десять дней до гибели Миши. Проносив его тридцать четыре года как талисман, Шура дарит его в годовщину Мишиной смерти маме. И — в конверте: «Дорогая мама! Крепись, ты очень нужна нам. Миша израсходовал последние секунды, отпущенные ему на самоспасение, для подвига. Отдал жизнь, но продолжает жить в нас».

Шура — воспитанница детского дома. Смотрю на ее фотографию тех, военных лет. Юное задорное лицо, две толстые косы падают на грудь. Женщина, девчонка, которой было доверено командование десантно-разведывательной ротой численностью в шестьдесят человек. Все это кажется невероятным, но это факт, подтвержденный документами. Она почетная гражданка Чехословакии, а грудь ее украшает множество орденов и медалей.

Передо мной чехословацкий журнал со статьей о боевой операции, во время которой погиб Миша. Фотография памятника — вот уже много лет здесь стоит почетный караул. В могиле героя лежит мой старший брат — советский разведчик, гвардии лейтенант Михаил Борисович Триус. На вечную память там, в Ходове (Чехословакия), выставлен его портрет. Фотографию памятника сделала сама Шура и привезла нам.

Шура рассказывает, уже смеясь, как Миша гонял всех на зарядку. Он ведь и до войны был отличным спортсменом. Не раз говорил мне, что люди, не знающие радости спорта, обедняют свою жизнь. Он занимался гимнастикой, волейболом, легкой атлетикой, боксом, а с восемнадцати лет — парашютным спортом. Стал парашютистом-инструктором, а затем еще и летчиком. Он навсегда полюбил небо той неистовой и самоотверженной любовью, на какую бывают способны только люди, сильные духом и щедрые сердцем.

Шура вспоминает, как в короткие минуты отдыха Миша читал однополчанам стихи, рассказывал и сочинял разные истории, которые бойцы слушали затаив дыхание.

…Как все старшие дети в семьях, Миша рано стал взрослым и очень заботился о нас. Нам было интересно с ним играть, и мы любили слушать его нескончаемые сказки, которые в основном он сам и выдумывал. Чаще всего игры и сказки сочетались — фантазией он обладал необычайной. Больше других нравились нам игры и сказки про джунгли. Под письменным столом мы устраивали хижину. Зажигали лампочку, покрывая ее лоскутом красной материи. На каждом шагу нас поджидали «опасности». Это были самые счастливые часы детства.

Миша был высокого роста, стройный, атлетического сложения. Глаза серые и словно заглядывающие в душу. Сдержанный в проявлении чувств. Вероятно, бесстрашным он был всегда, по крайней мере таким я его запомнила. Когда мы жили на Волге, он решил научиться плавать не постепенно, как другие, а сразу бросился посреди реки в воду с парома у всех на глазах. Выплыл. Миша не знал чувства страха, учил и меня его преодолевать. Я ведь в детстве была трусихой: боялась оставаться одна в квартире, боялась грозы, боялась коров. Как мне пригодилась потом его школа мужества!

«Мужество, — говорил Миша бойцам, — это умение преодолеть страх в минуты опасности». О его храбрости в ликвидации отряда СС, состоявшего из унтер-офицеров, с глубоким уважением рассказывали однополчане и немецкие антифашисты.

В роте Миша был еще и химиком. Кто-то сказал, что химия — наука смелых. В вестибюле химико-технологического института имени Менделеева на мраморную доску памяти менделеевцев, отдавших жизнь за Родину, золотыми буквами нанесено и его имя. В этом институте начался его путь в науку, которой он увлекся самозабвенно, как и всем, что делал. В нем было упорство настоящего исследователя. Перед самой войной было одобрено первое его изобретение. Он учился тогда на четвертом курсе. Его жизнь оборвалась слишком рано. Кто знает, каких вершин достиг бы он в науке. Он так много мог дать людям. Да ведь он и отдал все, что было у него самое ценное, — свою жизнь…

Мастер хитроумных боевых комбинаций, составитель надежных легенд для разведчиков, гвардии офицер батальона особого назначения. «Он всегда интересовался однополчанами, — рассказывает Шура, — и помогал им. Так, чертить карту должен был чех Франя Шлехте. Но делал это всегда Миша. Расспрашивал однополчан о жизни, успокаивал их, незаметно для других думая, тревожась и за свою семью».

…Это было третьего октября сорок четвертого года. Последняя дружеская беседа по подготовке к боевой операции на аэродроме «Три дуба» в Словакии. Кому хоть раз приходилось встречаться со смертью с глазу на глаз, тот понимает тяжесть службы разведчиков. Они ежедневно на передовой. Фронтовики знали, где враг, могли писать письма. Вот наши окопы, впереди — минное поле. Иногда, если это затяжная оборона, — колючая проволока. За нейтральной полосой — враг с его укреплениями. Борьба же в тылу врага не имеет линии фронта.