Леонид Млечин - Примаков

Накануне первого приезда Олбрайт в Москву у Примакова родилась внучка Маша. Олбрайт подарила ей фото, на котором она запечатлена с президентом Клинтоном, и дописала: «Машенька, когда ты родилась, мы с твоим дедом пытались сделать так, чтобы мир, в котором ты будешь жить, был лучше».

Когда Примаков прилетел в Вашингтон, он побывал и в Пентагоне. Его привели в ситуационную комнату. Это был первый случай, когда министр иностранных дел другого государства был туда допущен для беседы с министром обороны и членами комитета начальников штабов. Вместе с Примаковым там побывал генерал-лейтенант Николай Николаевич Зленко, заместитель начальника управления военного сотрудничества Министерства обороны.

Валентин Зорин:

— Особенность Примакова состояла в том, что даже с большинством из тех, кому он оппонирует, он сохранял хорошие отношения. Когда Мадлен Олбрайт бывала в Москве, она встречались с Примаковым не только у него в кабинете, но и за обеденным столом у него дома. У них добрые — когда говорят о женщине, наверное, нелепо употреблять слово «товарищеские», но, скажем так, человеческие отношения.

Во время ужина в Санкт-Петербурге Олбрайт заметила, что она работает госсекретарем всего полгода, а с Примаковым они успели встретиться уже восемь раз. Евгений Максимович охотно подхватил эту тему:

— Нужно сказать прессе, что у нас состоялось восемь официальных встреч, и пусть гадают, сколько же было неофициальных…

Обеды в неформальной обстановке и галантность в отношении женщины-госсекретаря не означали готовности соглашаться с Олбрайт. Примаков отмечал три негативные тенденции в мире, с которыми российская внешняя политика будет бороться:

— Первая. Это попытка представить дело так, будто Россия проиграла холодную войну, более того, считать нашу страну чуждым элементом в Европе и на этом основании стараться оттеснить Россию от общеевропейских дел.

Вторая. Попытка создать однополюсный мир, подчинить интересы всех государств интересам одной супердержавы. Мы понимаем возможности США, реально оцениваем их роль, но мы не можем замкнуться только на американском направлении. В многополюсном мире Россия должна быть одним из таких полюсов и не примыкать к другим. Мы берем курс на равноправные партнерские отношения, иначе Россия потеряет самостоятельность во внешней политике.

Третья. Открытость экономики России не должна привести к тому, чтобы Россия вошла в мировое хозяйство в качестве сырьевого придатка.

Не только назначение Примакова означало изменение курса. С приходом Олбрайт произошла смена акцентов и в американской политике. Прежде политика определялась личным желанием Клинтона помочь Ельцину. Москве был предоставлен как бы льготный режим. Что бы ни делалось в России, главное — не навредить Ельцину и строительству демократии. Да и самому Клинтону не хотелось, чтобы его допрашивали с пристрастием: а кто потерял Россию?

Но ситуация изменилась.

Столкнувшись с некоторой жесткостью со стороны американцев, некоторые политики в Москве поддались соблазну воспринять это как антироссийскую линию и обидеться. Но антироссийского курса не было. Клинтон был связан скорее с пророссийским курсом. Однако стало ясно, что играть в льготный режим бесконечно Клинтон не станет. Любые льготные условия могут существовать определенное время, а затем они сменяются нормальными. Если к этому приготовиться психологически, то можно наладить нормальные партнерские отношения.

Примакову приходилось учитывать, что у нашего общества есть элемент истерической реакции. Это мышление человека, который сидит в темном углу и всего боится — и НАТО, и Запада, и черта с дьяволом. И, чтобы американцы ни сделали, реакция одна — это против нас!

Первый заместитель Олбрайт в Государственном департаменте Строуб Тэлботт, друг Клинтона, бывший журналист, переводчик мемуаров Хрущева и специалист по российским делам, объяснил, как это видится американцам:

— Российская элита считает, что истинная стратегия администрации состоит в стремлении ослабить Россию и даже расчленить ее. Существует российская склонность повсюду видеть заговоры. В результате такой подозрительности мы действительно станем меньше сотрудничать и больше соперничать, а ведь нашим интересам отвечает обратное. Российские политики могут стать заложниками концепции, гласящей, что национальным интересам России соответствует практически всё, что вызывает у американцев раздражение или создает проблемы для Соединенных Штатов…