Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Голова Джека высунулась из кабины.

— Эй, парни, что, впечатлило? Целыми семьями, друзья, целыми семьями. Природа покоряет своей красотой!

По дороге домой мы подстрелили ещё пару кроликов. Уже начинало светать, когда Джек довёз нас до нашего ранчо. Зверски уставшие, но счастливые мы поднялись наверх и забрались в свои постели. Шкурки пяти кроликов украсили изголовья наших и остальных ребят кроватей. Мы ликовали как два старшеклассника.

Мы с Джонни гордились своим видом, с каким на следующее утро появились в аэропорту. На запылённой, в пятнах грязи нашей одежде виднелась кровь убитых нами животных. В нас проснулись настоящие охотничьи инстинкты. И Аризона — наша следующая цель!

Полёт над пустыней из Нью—Мехико в Аризону — вещь, которую мне никогда не забыть. Перегретый жар бесплодной поверхности вызывал все ветры пустыни, и полёт на низкой высоте нашего небольшого Марина походил на скачки куска пробки в океане.

Концерт оставил ощущение первобытного хаоса. Аризона. Всё бронзовокожее женское население Аризоны. Голубые глаза. Белокурые волосы, Атлетические тела. Яблочный пирог и Звёздно—Полосатый. Возбуждающие и желанные, но когда их пятнадцать тысяч, юных, пятнадцатилетних, забрасывающих сцену своими брекетами, трусиками и желейными конфетами, это становится опасным. Но мы остались живы.

Во время одного из последних бисов, Talking About You, там где в новой аранжировке все хором мне подпевают, а я из всех сил воплю: «Ежедневно, изо дня в день, и по понедельникам, только о тебе и говорю; и по вторникам, говорю о тебе; и по средам», затем резко всё прекращается и Джон Стил завершает своими барабанами. В этот момент я обычно оборачиваюсь к публике, подпрыгиваю и воплю изо всех сил. В этот же раз, только началось его соло, как вдруг всё смолкло. Ничего. Оборачиваюсь и к своему ужасу вижу огромную косматую гориллу, без видимых усилий поднявшую своею лапищей Джона Стила над его ударной установкой, а Джонни, не выпуская своих барабанных палочек, молотит руками и ногами воздух. А эта сволочь исчезает вместе с Джонни со сцены! Мы не верим глазам своим, чёртова горилла, в самом кульминационном месте! Мы ринулись в длинный коридор по направлению к нашим уборным, откуда доносятся вопли и крики Джонни. Он так разошёлся, нападая на парня в костюме гориллы, что вены вздулись у него на шее. А парень, держа голову гориллы под мышкой, стоит перед ним весь в слезах и то смотрит на Джонни, то на носки своих ботинок (то есть, конечно, на концы своих лап), сгорая от стыда. Джонни же ему выговаривает скороговоркой:

— Дурак, тупица, чтоб никогда такого не делал, идиот, на чёрта ты это устроил! В самой середине моего соло! Угораздило же тебя влезть! Ты, чёртов дурак!

После концерта мы помчались в сопровождении полицейского эскорта. Весь день мы ничего не ели, кроме пары гамбургеров, съеденных где–то в начале дня, и я был страшно голоден.

Мы съехали с шоссе. Огромная неоновая вывеска соблазнительно вещала:

У Ивана. Бургеры. Рёбрышки. Мороженое.

Да, да, это то, что нам как раз и нужно. Полицейский джип исчез вдали.

Мы завалились к Ивану. В белоснежном фартуке среди огромных жаровен стоял сам Иван, готовый удовлетворить все наши вкусы.

— Одну пиццу, пожалуйста, со всем что есть, кроме анчоусов, таких маленьких рыбок, знаете ли, вроде килек. Э… и самую большую субмарину, со всем что есть. Ребята, что пить будем? Да, всем по апельсиновому соку. Мы смешаем его с водкой и заберём к себе в лимузин.

В одну секунду всё кругом преобразилось, завертелось, засуетилось. Принимая заказ, он, внимательно разбирая наш акцент, с подозрением нас разглядывал — группа длинноволосых парней, ворвавшаяся в его ресторан. Странно. Да ещё и одеты в одинаковые костюмчики. Очень странно.

Мгновенно все места были заняты, и мы замерли в ожидании своих заказов. Большой Час Чандлер водрузил свой каркас за главный, по–видимому, стол, сев спиной к Ивану. Джон Стил сел лицом к нему, ногу закинув на край жёлтого стула. Джонни машинально наклонился и пустил ветры, неожиданно для всех, потому что раньше мы не замечали за ним этого свойства, и как взбесившийся слон, он рванул через всё помещение. У Ивана от удивления чуть не вывалилась челюсть, и, будто какой–то злобный шутник руководил этой неразберихой, он подумал, что это у Часа не сработал шлюз.

— Ты, маленький грязный ублюдок, — закричал он на Часа во всю мощь своих лёгких.

И я подумал, «О, нет, только не опять». Час обернулся и перед своим изумлённым взглядом обнаружил дуло огромного винчестера.