Тед Дикс - Марк Болан

Тони Висконти: Группе не нравилось, что песни записываются так быстро. То есть, я ещё только отстраивал звук барабанов, у меня ещё не были включены все микрофоны для тамтамов, а Марк прибегал, слушал пробную запись и говорил:

— Мне нравится. Так и оставим.

Билл, барабанщик, начинал ругаться. Он говорил:

— Я ещё до сих пор не знаю эту чёртову песню!

Марк отвечал:

— Не беспокойся. Всё будет хорошо. Я наложу на это пять или шесть гитар.

Многое делалось спустя рукава, и группа обижалась за это на него.

Стив Кюри: Для меня волшебство было утеряно.

Глория Джонс: В музыкальном плане Марк всегда следил за своим направлением. Он был творцом своей музыки.

Тони Висконти: Было время, когда Марк пытался продюсировать. Он прошёл через период, когда он злился на меня за то, что я сделал для ТиРэкс так много, понимаете? Через некоторое время я играл бас на отдельных пластинках, а после того, как: Фло и Эдди [Волман и Кейлан] перестали делать для него подпевку, её стал делать я. Это я пою так высоко в ___________ и я же сделал аранжировку струнных. Я был звуком ТиРэкс в такой же мере, как и Марк. То есть, он писал песни, играл на гитаре и пел. Всё остальное делали мы с группой.

Стив Харли: Марк этого не понимал. Он не понимал, что для него же лучше не быть автономным, а обратиться к кому–нибудь ещё и иметь вторую пару ушей, беспристрастных и объективных по отношению к тому, что он делает.

Тони Висконти: Я в него верил. И я всегда верил в то, что он будет прогрессировать. Я полагал, что он будет расти. Я всегда знал, что он знает шесть–семь аккордов, но мне казалось, что это всего лишь несколько месяцев, что он разучит ещё несколько. Он мог бы взять отпуск на несколько месяцев, даже на год, и вернуться с чем–нибудь действительно фантастичным.

Он этого не сделал, и поэтому мы с ним расстались. Я бы сказал, что, начиная с Telegram Sam он не прогрессировал. Я думаю, что всё превратилось в формулу. Мы на этом застряли. Я оставался с ним вплоть до сорокопятки Truck On и для меня это был предел.

Знаешь, иногда он бывал ужасно груб, и нам это было крайне неприятно. Но одно время всё было нормально. Жаль.

Стив Кюри: Раньше я работал на корабле стюардом, и мы устраивали забастовки. В определённый момент я самоустранился от работы в группе. Я говорил, что мы не будем играть, если не будут удовлетворены наши определённые требования. В редкие дни мы все путешествовали в одном классе. Но как–то раз мы летели через Атлантику в Лос—Анжелес, и Тони Хоуард [менеджер Марка] пришёл к нам в хвост и начал на нас мычать так, будто мы были стадом скота. Вот так. Когда мы вышли из самолёта, мы отказались играть. И мы победили. Мы получили места в первом классе. Но это были проблемы с менеджером. Марк тут был ни причём.

Джун Болан: Америка ему повредила; она его уничтожила.

Мик О’Холлорэн: У него в жизни была амбиция: добиться успеха в Штатах. Пробиться в Штатах с пластинками, понимаете? Знать, что тебя там знают.

Тони Висконти: Он не оказал на Штаты никакого влияния.

Джун Болан: Он хотел завоевать Америку. Это превратилось в навязчивое желание, Он потерял связь с реальной ситуацией. Я думаю, что поскольку здесь всё случилось так, как он это планировал, то он считал, что и в Америке всё будет так же, что она сдастся, как Англия, Германия и Япония.

Стив Кюри: На американских гастролях он прочитал нам 45–минутную лекцию. Он начал с того, что мы недостаточно хороши, и что он может заменить нас в тридцать секунд.

Джун Болан: Он совершил поразительные гастроли по Японии, и, я думаю, что он полагал, что всё будет продолжаться автоматически. Но, конечно же, этого не случилось, поскольку Америка совсем другая. В Америке люди более требовательны. Они требуют более высокого стандарта профессионализма. Кроме того, здесь он нашёл мост между хиппи и тинибопперами. А в Америке такого не бывает. Америка очень трафаретно и расчётливо подходит к тому, к какой категории или аудитории артист в основном обращается.