Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

К возвращению Джими в январе 1969 года всё было уже готово. Я наняла лимузин — в этом я была непревзойдённым мастером — и отправилась встречать его в аэропорту Хитроу. Всё как всегда, Джими появился в толпе с другими пассажирами, гитара в одной руке, сумка — в другой, основным его багажом занимались другие. Автомобиль ждал нас снаружи, чтобы подобрать нас, когда мы выйдем на свет божий.

Восхищениям его не было конца.

— Это первый в моей жизни собственный дом, — воскликнул он.

Я знала, что он почувствовал. Целых два с половиной месяца мы отмечали наше новоселье, настоящее убежище, где Джими мог спрятаться от колеса Судьбы с её навязчивой славой. Дом стоял в самом центре Лондона, но никто не догадывался, Что в нём жил Джими. Мы были предоставлены самим себе и, как другие молодые пары, смотрели по телевизору популярный сериал «Улица Коронаций» (Coronation Street) (Джими был горячим поклонником Ena Sharpies) и попивали чай с молоком, вместо виски с колой. В таких квартирах обычно был звонок с улицы, но он не работал, поэтому без предупреждения к нам никто не мог прийти. Я понимала, насколько хрупким было наше спокойствие. И если, вдруг, с десяток человек решат постучаться к нам в дверь, Джими впустит их всех, неважно друзья это будут или же первые встречные. Я всё время проверяла, закрыта ли дверь в парадную, когда он играл на своей гитаре или сидел в наушниках, что гарантировало нас от внезапных посетителей. А шум, доносящийся с улицы, нас не беспокоил.

Соседей у нас не было. Джими мог спокойно ставить какую угодно громкость и наслаждаться музыкой. Я постоянно находила записки под входной дверью, что они звонили нам, но так и не дозвонились. Я старалась поскорее спрятать их в своём кармане, пока Джими их не заметил. Я старалась оградить наше счастье настолько долго, насколько мне хватало сил.

Во время гастролей Джими приходила Энджи и часто оставалась ночевать. Однажды нас разбудил стук в дверь.

— Мисс Этчингем! — голос звучал совсем близко. — Мисс Этчингем, вы дома, с вами всё в порядке?

Я с трудом выбралась из постели, это были кто–то из служащих ресторана.

— Что случилось? — спросила я.

— Мы нашли ваш паспорт, он валялся, здесь, на ступеньках, — сказали они с тревогой в голосе. — Мы подумали, что у вас были грабители и вас убили.

— Мой паспорт? — передо мной пронёсся вихрь ситуаций.

— Энджи, — крикнула я, — вставай! Здесь, что–то, чего я никак не могу понять.

Туман сомнений рассеялся, когда мы поняли, что нас ограбили. Пока мы спали, двое грабителей, вскрыв дверь, ходили по нашему дому, открывали и закрывали ящики комода, обшарили буфет, рылись в моём бюро, нашли мои очки и паспорт. Забрали стерео и персидские коврики, забрали даже карандаши, которые валялись обычно повсюду. Они ходили буквально в дюйме от нас, а мы ничего не услышали. Когда я представила, как они, нагруженные нашим добром, спускаются по лестнице, и подумала, что неужели они не заметили, как выронили мой паспорт на ступеньках, я пришла в ужас. Мне на самом деле стало страшно.

Мы тут же позвонили в полицию, и нам сказали, что нам крупно повезло, что мы не проснулись. Что нам никогда не вернут наши вещи и чтобы мы вставили новые замки на обе двери.

В это время я часто перезванивалась со своей сводной сестрой, Джин. Она неожиданно овдовела и попросила у нас помощи, так как похороны стоили очень дорого. Она нашла наш номер через моего брата Джона, который к тому времени жил уже в Новой Зеландии. Джими сказал, чтобы я незамедлительно выслала ей денег. Он всегда был очень щедр. Деньги мало для него значили. И это был именно тот случай, когда они особенно кому–то нужны.

По голосу Джин было ясно, в каком она сейчас состоянии, ведь смерть мужа была для неё совершенно неожиданна, тем более что дети были ещё совсем маленькими. Поэтому я решила написать Лил впервые за шесть–то лет. Нельзя сказать, что я сознательно игнорировала их все эти года, и я решила исправить положение.

Когда я первый раз убежала из дома в Лондон, я решила порвать навсегда со своим прошлым, даже не звонила, к тому же, звонить было очень дорого, а зарабатывала я гроши. Я определённо не хотела никого из них видеть. Со временем моё отношение к ним смягчилось, ненадолго, когда в моей жизни появился Джими и я ощутила какое–то подобие семьи, чего у меня никогда не было, но я была настолько занята своей собственной жизнью, что не только позвонить им, подумать о них было некогда. Мне всегда лениво было писать письма, а телефонные звонки не были так популярны, как в настоящее время. Где–то в глубине души таилось опасение, что если я снова попаду под их влияние, они снова станут пить из меня соки и я не видела причин давать о себе знать.