Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

Благодаря своим двадцати с небольшим годам служению Элу Хендриксу Лео Брантон остаётся наиболее хорошо информированным относительно различных музыкальных прав на наследие Джими Хендрикса человеком, и он был очень удивлён, услышав такое заявление Хиллмана, сделанное в 2004 году.

— Правда состоит в том, — сказал мне Брантон, — что Джон Хиллман является одним из организаторов и основателей компании Ямета в 60–х, а в 70–х мы проводили ревизию Яметы и всего продукта, производимого ею.

И, помолчав, со вздохом добавил:

— Каждый день появляются всё новые и новые претенденты, предъявляя свои права на Хендрикса или требуя выплаты "компенсаций". Не думаю, что эта сага придёт когда–нибудь к своему логическому завершению.

Один из лондонских адвокатов, знакомый с подробностями дела Хиллмана, сказал:

— Он кажется мне очень умным человеком, и я думаю, он полагает, что знает, у кого спрятан скелет в шкафу. Возможно, он хочет подороже продать свои знания. Или, может быть, как и Эду Чалпину, ему просто нравится эта игра.

Вышедший уже на пенсию, а в прошлом занимавший высокий пост в звукозаписывающей индустрии, хорошо знавший самого Джими и продвигавший в Америке музыку Опытов, ньюйоркец, которому приходилось в своё время работать и с Хиллманом, и с Чалпиным, видит в Чалпине наибольшую угрозу империи Хендрикса.

— Чалпин всегда сидит в засаде, — поделился он со мной своими соображениями. — Думаю, у него заготовлено много фейерверков, и не всегда безопасных. Он готов на любую провокацию, когда разговор заходит о музыке нашего бедняги-Джими.

Против Жени Хендрикс выдвинут ряд серьёзных обвинений. Её, президента и исполнительного директора Экспириенс–Хендрикс, обвинила Vivendi/Universal, которой принадлежат музыкальные активы Джими Хендрикса в её подразделении — MCA Records. По слухам распространяемым в Сиэтле к концу 2009 года МСА должны прийти к некоему соглашению с Экспириенс–Хендрикс и что ещё до того как начался процесс 2004 года, Жени была рада всем объявить, что выручка составит 50 миллионов долларов. Однако, из надёжных источников в Сиэтле, в Нью–Йорке и в Лос–Анжелесе известно, что попытки Жени запустить механизм Экспириенс–Хендрикс в конце 90–х оставались минимальными. И никто не мог с определённостью не только сказать будет ли кто–нибудь заинтересован в Экспириенс–Хендрикс в 2009 году, но и то, что останется ли Экспириенс–Хендрикс к этому времени вообще в бизнесе.

— Печально, что с памятью и музыкой Джими Хендрикса связано столько грязи и возни, — сказал Харви Куберник, лос–анжелесский музыкальный обозреватель. — При жизни Хендрикс мог бы быть более успешным, если бы его менеджеры были бы профессионалами или просто честными людьми. Перед ним преклонялись, но им и пользовались. Прискорбно, но Джими мог доверять только маленькой горстке людей, и горько думать, что с его смертью ничего не изменилось.

Вскоре после моей встречи с Куберником, мне попался в руки листок Голливудского Репортёра, музыкального теле- и кинообозрения, с анонсом на всю страницу. Большая фотография Джими, играющего в Монтерее, и строчка над ней: "Всемирно известный гитарист". Под фотографией стояли такие слова:

Экспириенс–Хендрикс

Все права на имя, схожесть, изображения

и музыку Джими Хендрикса

Далее следовали номера контактных телефонов и адрес штаб–квартиры Жени в Сиэтле.

— Когда твою песню используют в коммерческих целях в телерекламе, вся ценность её пропадает, опошляется сама идея, — сказал мне однажды Джон Фогерти. — В лучшем случае, она просто превращается в пустое место.

И Джими бессомненно согласился бы с этим.

Но что может сделать мёртвая рок–звезда, когда его песни рекламируют печенье с ягодной начинкой, автомобили или спортивные туфли Рибок и, более того, когда на его схожесть и на его цитаты составлен семейный каталог цен.

Помню, как–то Джими с восторгом рассказывал мне исторю диккенсовского Дэвида Копперфильда и как обливался горькими слезами, когда в первый раз читал её. Однако он никогда не читал Холодный дом Диккенса, где описана бесконечная борьба нескольких поколений одной семьи, с вереницей адвокатов, сменяющих друг друга и насыщающихся кровоточащим наследством за проходящие перед читателем десятилетия.

Всё время со дня его смерти, а особенно в последнее десятилетие, творчество Джими Хендрикса было заложником жадности и эгоизма чужих людей, у которых фактически не было не только ничего общего с ним, его креативным видением мира и его бесконечной радости созидания, но и ни чувства смирения или человечности.