Михаил Беломлинский - Мне повезло - я всю жизнь рисую!

В юмористической поэме Наума Сагаловского «Борщ сквозь слезы» я нарисовал Бродского в виде грабителя с револьвером в руке и Довлатова в виде писателя Мулатова.

— В конце марта 1989 года к Иосифу приехал его сын Андрей . По слухам, это была неудачная встреча.

— Да, мы были в «Самоваре» и в тот день, когда туда пришел Иосиф и приехавший к нему в первый раз его сын Андрей, очень на него похожий. Они сидели в любимом углу Иосифа, довольно мрачные. Подошел Роман: «Иосиф просит сесть к ним за столик, у них там какая-то напряженка с Андреем». Иосиф не хотел покупать какой-то видеомагнитофон Андрею, не из-за жадности, а из-за педагогических соображений. Вика очень быстро разрядила обстановку, острила, смешила всех.

— Изменился ли Иосиф за время его жизни на Западе ?

Виктория Беломлинская: В Америке это был уже Джозеф. И в нашем общении чувствовалось его желание держать некоторую дистанцию. Мы уже, очевидно, не были нужны ему, как раньше. У него уже был другой круг общения. Неприятно, конечно, но неизбежно. Конечно, бывали теплые встречи в «Русском самоваре», и мы обнимались и пили за наших отцов, но прежнего уже, конечно, не могло быть. Наверное, если бы он не изменился, он не сделал бы того, что сделал. Он очень рано начал писать о возрасте, о старости, когда нам, дуракам, это и в голову не приходило. Наверное, у него было предчувствие своей судьбы.

— Я присутствовала на 40-летии Иосифа, а вы на его на его 50-десятилетии, когда он еще жил на Мортон-стрит. Расскажите об этом праздновании, пожалуйста .

— Были мы и на пятидесятилетии Иосифа, на Мортон-стрит. Было огромное количество народа, большинство американцы, нам, естественно, незнакомые. Но было весело. Иосиф сидел в кресле, его короновала какая-то дама. Из «наших» были Ефимовы, Штерны, Довлатовы, Лосевы, Алешковские, Таня Козлова, Наташа Шарымова снимала и т. д.

— Бродский был остроумным рассказчиком. Какие истории и шутки вам запомнились ?

— Помню один случай. Я с моим питерским знакомым художником К. стояли у галереи Нахамкина. Была выставка Целкова. «Познакомь меня с Бродским», — попросил К., увидев подходящего к нам Иосифа. «Вот, Иосиф, познакомься. Это мой приятель К., вы ведь не знакомы?» — «Да, но пиджаки наши знакомы!!» — ответил Иосиф и прошел мимо. На обоих были кожаные пиджаки. Бедный К. совершенно обалдел. Мне шутка показалась неудачной.

Помню, как мы переживали за любимого нами Сашу Кушнера, когда появились эти стихи «Письмо в оазис», способные зачеркнуть начисто всю биографию поэта.

— Но ведь Бродский попросил снять инициалы в посвящении и написал Кушнеру из нью-йоркской больнице, что это стихи скорее о нем самом, чем о любом его адресате .

— Когда Саша приехал в Нью-Йорк в 1994 году, он жил у нас, мы повезли его на выступление в журнале «Слово—Word», где его прекрасно представлял Иосиф, желавший смягчить впечатление от того стиха, а я старался побольше фотографировать их вместе, с доброжелательными улыбками.

И. Бродский и А. на выступлении в журнале «Слово—Word»

— Одно из последних выступлений Бродского состоялось 2 апреля 1995 года в зале Нью-Йорского Этнического общества, что рядом с Центральным парком. Вы были на нем ?

— Да, после выступления мы пришли в «Самовар». Роман принес свой знаменитый альбом с автографами и попросил меня нарисовать Иосифа, но тот забрал у меня альбом и любимый им цанговый карандаш: «Мишель, ты меня много рисовал. Дай-ка я тебя нарисую». И быстро нарисовал совершенно замечательный рисунок. И подписал: «Мишеньке, с нежностью от Иосифа. И. Б. Бродский. Нью-Йорк 2 апреля 1995». Потом Иосиф сказал: «Викуля, давай выпьем за наших отцов». Они чокнулись, расцеловались, Вика разревелась. Это были последние слова, которые мы от него слышали. В тот вечер мы виделись в последний раз.

Одно из последних выступлений Бродского. Нью-Йоркское Этническе общество. 2 апреля 1995 года

— Вы сделали рисунок в блокноте в похоронном доме на Бликер-стрит 29 января 1996 года. Это был рисунок Бродского в гробу или пришедших с ним проститься ?

— 29 января 1996 года мы прощались с ним в похоронном доме на Бликер-стрит. Фотографировать не разрешали. Я сделал рисунок в блокнот, потом увеличил его. Там сидит Лариса Каплан, Роман, еще кто-то, Вика. Леша, я. Первый раз я показал его на моей выстаке в Петербурге в 2003 году.

— Наконец, последний вопрос: что и кто для вас Иосиф Бродский ?

— Когда я учился в школе, у нас в истории была картинка: на каменных плитах клинописью высечены строки —— законы царя Хамураппи. Любимые мои стихи Иосифа Бродского кажутся мне не написанными на бумаге, высеченные клинописью на каменных плитах.