Артём Драбкин - Разведчики

Интервью и лит. обработка: Г. Койфман

Борис Коротков в годы войны

Я попал в Ярославский 1342-й полк. Дело было 6 ноября, немцы первый раз бомбили Ярославль. В сборочный цех пришел председатель парткома и сказал: «Ребята! Создается добровольческая Ярославская дивизия. Кто желает?»

Поставили стол, накрыли его красным полотнищем со старыми лозунгами. Лист бумаги, чернила, перо…

– Подходи, записывайся!

Вперед шагнули двенадцать ребят из нашего ФЗУ. Я шагнул тринадцатым. С тех пор число 13 преследует меня всю жизнь. Первое ранение 13-го, в самолете 13-й, в театре 13-й ряд…

– Подписались? Всем получить расчет.

Под Москвой я оказался в феврале. Немцев тогда «швыранули» от столицы, как следует, и они отбежали за Можайск. Мы стояли во второй линии обороны, седлая Можайское шоссе в районе Кубинки. В боях под Москвой я участия не принимал, однако медалью «За оборону Москвы» меня все-таки наградили. Вручили ее уже в Германии в 1945 году вместе с орденом Красной Звезды.

Коротков Павел Васильевич, отец Бориса Павловича

Мы были тогда неразлучны – Шепятис, Дементьев и я, увидели ателье фотографа и решили сфотографироваться на память. Встали в ряд, напустили на себя бодрый вид, и фотограф остановил мгновенье. Вот эту карточку я и отправил маме в Ярославль. Потом война раскидает нас, и каждому отмерит полную чашу испытаний.

От Москвы дивизию поездом повезли в направлении Ленинграда. Доехав до станции Бологое, эшелон повернул на Великие Луки. Здесь мы дважды попали под бомбежку. Немцы потрепали состав и разрушили пути. Пришлось нам разгружаться прямо в поле и по пояс в снегу идти пешком до Осташкова. Там нас снова грузят в телятники и везут до Торопца. Из Торопца вся дивизия маршем идет до города Велиж. Мне и Славе Иванову на марше достался станковый пулемет. Мы спарили лыжи палками и на них его установили. Таким макаром дошли до местечка Кресты. В этом районе кавалерийский корпус Белова в свое время прорывался из окружения. Пройдясь по тылам немцев, кавалеристы покрошили немцев «в капусту». (Скорее всего Борис Павлович наблюдал результаты наступления 4-й ударной армии в ходе Торопецко-Холмской операции в январе – феврале 1942 года. Корпус Белова действовал под Вязьмой. – Прим. С.С. ) Столько там было трупов, причем в каких-то странных позах, что я поначалу принял их за стада животных. Как оказалось, дети из близлежащих деревень делали из убитых немцев санки. Они ставили труп на четвереньки, выпрямляли конечности – все это дело замерзало в такой необычной позе – потом переворачивали и катались на таких вот санках с горки. Когда мы шли по руслу замерзшей Западной Двины, то видели, как дети на льду выстраивали окоченевших в такой скотской позе немцев гуськом друг за другом в длинную, причудливо извивающуюся очередь.

Обычно описывают обратную картину.

Не знаю, может, наших погибших уже собрали. Вот лошадей еще было много побито. Они лежали вперемешку с немцами, все это смерзлось в кашу. Вспоминаю, как мы тогда решили съесть убитую лошадь. Мне досталась передняя нога с подковой. Я ее сначала опалил было, начал варить в ведре со снегом, да тут опять марш. Так и шел с этой ногой на плече. А ребята веселятся: «Где это ты, Боря, столько счастья нахватал?» На следующем привале разогрели эту ногу и скушали, а копыто вместе с подковой подарил Докукину под пепельницу.

Всегда спрашиваю ветеранов, чем запомнился первый бой.

Неудачей. Мы дошли тогда до деревеньки Починок-Хлопянский. Слава Иванов заскочил в один из домов на огонек, а там сидят у печки двое военных. Оказалось, что это конная разведка Костромского полка.

– Мальчик, ты откуда?

– Из дивизионной разведки.

– Так у меня там сын Боря служит. Давай-ка его зови и сам приходи.

Славка бежит ко мне: «Боря, там твой отец!»

Вошли в избу, а там стоит такой соблазнительный аромат, от которого живот сводит судорогой. Картошка с козлятиной! А мы-то были рады даже мороженой картошке у сгоревших домов. Папа тогда нас усаживает, спрашивает у товарища: «Покормлю ребят-то?»

Тот улыбнулся в усы: «Так, Пал Васильевич, покорми, конечно. Все ведь не съедят».