Артём Драбкин - Разведчики

Были еще так называемые «небоевые потери». Захватили вокзал, а на путях стоит цистерна со спиртом. Дали по ней несколько очередей из автоматов, спирт захлестал из пулевых отверстий, только успевай подставлять каски и котелки, но одному этого показалось мало, он, уже пьяный, полез сверху на цистерну, открыл люк и упал с котелком в руках внутрь цистерны, задохнулся от спиртовых паров и утонул…

Захар Евсеевич Красильщиков в послевоенные годы

Возле Познани был захвачен большой аэродром, на котором стояли целехонькие «Юнкерсы» и «Фоккеры», у немцев не было горючего, чтобы поднять свои самолеты в воздух, а уничтожить технику они не успели. Здесь моя рота также понесла потери…

Есть несколько «общих» стандартных вопросов. Как кормили бойцов и офицеров в роте «ДШК»?

Нормально кормили… Я когда роту под командование принял, то сразу вызвал к себе нашего старшину, украинца из города Мглин, земляка моего отца. Я предупредил старшину: «Узнаю, что ты хоть крошку с солдатского котла украл, сразу отправлю в пехоту»… После этого разговора старшина старался накормить личный состав, как положено, по полной норме… Даже на ужин рисовой кашей с мясом умудрялся накормить бойцов, а это уже считалось «высшим пилотажем».

В сорок втором были недолгие голодные периоды, когда приходилось переходить «на подножный корм». Один раз политруки бросили клич: «Поможем продовольствием блокадному Ленинграду!», мы добровольно отказались от части своего пайка и всю дивизию стали кормить одной ненавистной ячей и урезанной пайкой хлеба, а потом мы перешли в наступление и «кормились трофеями»… В окружении под Харьковом довелось голодать и еще месяц-другой после него, весной под Курском…

«Наркомовские сто граммов» нам выдавали исправно, кроме того, например, в роте автоматчиков 100–150 граммов водки нам обычно давали перед каждым боем.

Офицеры получали раз в месяц доппаек: две коробки крабовых консервов или две банки тушенки, плитку шоколада, иногда еще давали яичный порошок и добавочную норму сахара. Табачное довольствие для офицеров: папиросы «Беломорканал» или «БНЗ» («Бери Нахал Закуривай»), но я не курил и свой пайковый табак отдавал Семенову.

С «особистами» приходилось на фронте сталкиваться?

Чтобы «особист» появился непосредственно в роте или в передовой траншее – такого почти не было. Под Курском во время чистки оружия один из красноармейцев выстрелил себе в руку, автоматная очередь, возможно, и случайная, раздробила ему левую ладонь, так за ним сразу приехали полковые «особисты»…

Захар Евсеевич Красильщиков, 2000-е годы

Только под конец войны, на Одере, в недолгой обороне, стал шастать у нас майор из СМЕРШа и что-то вынюхивать, а после окончания боевых действий, когда мы 12 мая встали на Эльбе на демаркационной линии, в соприкосновении с американцами в районе города Бург, то тут «смершевцы» и политработники уже носились по дивизии «табунами», нам были запрещены любые контакты с союзниками. Но у нас в ОЗПР контингент был надежный, в роте не было «западников» или других «потенциальных кандидатов на переход к врагу», а несколько бывших военнопленных уже хорошо показали себя в боях и имели полное доверие. В роте никогда не вели разговоров о политике, не обсуждали колхозный строй.

Но в роте был «стукач» от «особистов», который донес на моего бойца-студента, мол, ведет личный дневник. А ведение дневника в действующей армии было строго запрещено приказом и приравнивалось к «воинскому преступлению». Этот «стукач» оказался со мной вместе в отряде на Пулавском плацдарме. Я послал его устранить прорыв связи под огнем, и его убило. Но специально «на смерть» я его не отправлял… А кто после него в нашей роте «работал» на СМЕРШ – я не знаю…

Контакты с союзниками были полностью запрещены?

Первая встреча с американцами была спонтанной, они сами переплывали к нам на резиновых лодках через Эльбу, мы сразу наливали им водки, они угощали нас виски.

Я подарил американцу-офицеру хорошие ручные часы, а он в обмен дал мне, как сувенир на память, бритву «1920 года рождения». В штабе дивизии был устроен банкет для наших и американских старших офицеров. Наш комдив Коберидзе подарил американскому генералу своего красавца-коня, а тот ему – новенький «Виллис».