Алексей Шерстобитов - Эксперты

Первая, одна из волнующих ее тем, возможных отношений между ними, вылезла и попалась в «патроноприемник» сознания:

— Ааа… ты к татуировкам как относишься?..

Он не терялся и спокойно ответил:

— Отрицательно… Себя не уродую, куски тела своего не ем и ни продаю их даже за большие деньги…

— Ага… Понятно… — Уже взяв себя в руки, продолжила: — Паспорт с собой?

— Ну я же на работу…

Не дав договорить, Марина перешла на интонации начальствующего состава, отдалив все личное, чтобы еще раз продумать и прокачать ситуацию, явно неоднозначную и неординарную…

Зигмунд Навои сидел на самом краешке стула, будто собирался вот-вот на нее прыгнуть. Его поза, мышечный тонус, читающаяся внутренняя звериная агрессия, пронизанная не дюжим интеллектом, читалась даже при первом взгляде.

«Блин! Стероидный… (имея в виду не выращенный на искусственных стероидах мышечный каркас, а вырабатываемые внутренней секрецией), стопроцентный альфа-самец! Какой взгляд! Моя мечта, мой!!!».

Мужчина, глядя на нее с улыбкой, тоже не мог отвести взгляда: «Господи, на такую красоту можно смотреть тысячелетиями и никогда не налюбоваться досыта! Какая же она! Господи, какая же она красивая! Ее лицо, утонченное и совершенное, ее точеная, идеальная фигура! Наконец я увидел свой идеал, это моя, моя женщина!»

— Ну и что рассчитываем здесь получить? Зачем тебе это?

— Тебе что, крепкие руки не нужны?..

Еле сдерживая легкую дрожь, женщина представила, как они обнимают ее, скользят по телу, огибая грудь, спускаются к низу живота, замедляясь к началу бедер, скатываются внутрь…

— Иии… ноги…

— Ноги?

— Что ноги?

— Ну, ты сказала «ноги»…

— Ааа… нууу, видно, что ноги у тебя крепкие… и я как антрополог могу сделать вывод, что ты справишься…

— С чем?

— Со всем! Твою мать! О чем ты думаешь?!

— Наверное, о том же, о чем и ты!!!

— Ну-ка, раскрой мне секрет… — Она осеклась, заметив в его глазах ту самую чертинку, поняв, что он прекрасно знает, о чем она думает. Что бы остановить эту игру, Марина потребовала:

— Вставай, пошли… — Работы было много, пока более-менее чистой — помещения морга только оборудовались. Один санитар не справлялся, хотя тоже был весьма крепкого телосложения. Зигфрид приступил. Работая не спеша, но верно, не требуя отдыха, с равнодушным ко всему выражением, справился даже раньше срока.

В «кадрах» задали только один вопрос: «Блатной?» — она ответила: «Попросили». Начальник же безопасности, взглянув на словно отпечатанный на машинке текст, констатировал, что видит такой почерк впервые.

— Да и имя, скажем, тоже необычное.

— Думаешь, долго продержится?

— Да хрен его знает!

— Марин…

— Опять ты за свое?

— Ну дай хоть маленький шансик…

— Был уже, и что ты с ним сделал?!

— Ну я же…

— Испоганил! Единственный раз по молодости, глупость сделала и… тыыыы!.. больше никто так мне не нас…л в душу. Свободен!

— Зачем ты так?!

— А как?

— Нууу…

— Забудь… Ну че, все?! Адью! — Валера Симурин, подлый и опасный своими интригами человек, даже не отдающий, как любой генетический подлец, себе в этом отчета, все же тешил себя надеждой восстановить, когда-то разорванные отношения. Сегодняшние его страсти болтались где-то между желанием сделать гадость до сих пор любимой женщине, а потом явиться в роли рыцаря-спасителя, что было понятно с первого взгляда, и между желанием совершить для нее настоящий подвиг, желательно чужими руками, возложив его на алтарь своих чувств, конечно, посвятив его Марине. В таких случаях кроме гадости и подлости ждать больше нечего — они всегда в положении ожидания и всегда получаются вовремя, правда редко способны достигнуть хоть какого-нибудь результата, если только не провала и окончания всех не сбывшихся надежд…

Вызвав Зигфрида к себе в кабинет, Марина Никитична судорожно думала, с чего бы начать. С одной стороны, хорошо бы расставить приоритеты, обозначить правила, дать понять, что это не просто поликлиника и необычный морг, а специальное заведение с режимом и жесткими правилами, где ни шуток не понимают, не цацкаться не будут. А с другой — куда деть свою симпатию и своё само собой раскрывающееся в ответ на его взгляд сердце?

Изнывающая душа, требующая попыток, жаждущая взаимности, беспрестанно уговаривала поменять собственные приоритеты.

Работа и долг оказались сильнее, все остальное на уровне преходящего и второстепенного. Хотя, так ли это и надолго ли?