Иван Лыков - В грозный час

Но вот опустели диски, в пистолетной обойме остались всего лишь два патрона.

— Один вам, другой — мне, — сказал вслух старший политрук А. Л. Иванов, тщательно целясь в долговязого эсэсовца, который был к нему ближе других.

Резким хлопком прозвучал выстрел — и фашист с маху рухнул на дорогу.

Теперь — последний патрон…

Комиссар полка уже поднес было пистолет к виску, но в этот момент раздалась близкая автоматная очередь…

Очнулся Алексей Лазаревич в каком-то сарае. Первое, что услышал, были стоны. С трудом разлепил веки и увидел лежавших вповалку на грязном полу наших бойцов. Многие из них были ранены.

Из-за неплотно прикрытой двери сарая доносились чужая гортанная речь, громкий самодовольный смех, пиликанье губных гармошек.

Значит, плен…

Попробовал встать, но острая боль опять опрокинула навзничь, и комиссар полка впал в забытье.

Сколько пролежал так, не помнил. Очнулся оттого, что в сарай вошел здоровенный, краснорожий эсэсовец. Равнодушным взглядом окинув раненых советских бойцов, он, выставив перед собой толстый указательный палец, сказал:

— Пук, пук! Стреляйт! — И загоготал утробным, екающим смехом.

— Сволочь! — послышался в ответ чей-то выкрик.

— Вас? — насторожился эсэсовец. Он, конечно, не понял смысла сказанного, но догадался, что бросили ему что-то оскорбительное.

— Показал бы я тебе, рыло фашистское, если бы не осколок в ноге, — снова прозвучал тот же голос.

Эсэсовец теперь, видимо, заметил говорившего и направился в угол сарая. Он не счел даже нужным обходить лежащих на его пути раненых, пер напролом, наступая коваными сапогами на людей.

— Не смей! — собрав в себе все силы, крикнул ему старший политрук А. Л. Иванов. — Не смей, мразь!

Крик получился тихим — во рту все спеклось от жажды. Но эсэсовец его услышал. Изобразив на свекольном лице удивление, он подошел к Иванову, постоял над ним, наблюдая, как тот в отчаянной ярости пытается встать, затем с силой ударил его ногой в живот.

Комиссар опрокинулся, но тут же сделал еще одно усилие подняться. Второй удар швырнул его навзничь. Затем эсэсовец в бешенстве рванул комиссара за ватник. Тот треснул, и на открывшемся рукаве гимнастерки фашист увидел пятиконечную звезду.

— О, комиссар! — опешил гитлеровец и кинулся к выходу, успев, видимо, заметить, как к нему сразу же угрожающе придвинулись раненые — все, кто мог еще хотя бы ползти.

Через несколько минут в сарай ввалилась целая толпа эсэсовцев. Во главе их был уже офицер. Они кинулись на старшего политрука Иванова, стали бить его прикладами, пинать сапогами. Потом сорвали с него одежду, выволокли на улицу и бросили в стылую дорожную грязь. Офицер взял документы комиссара, брезгливо морщась, открыл партийный билет, прочитал по слогам:

— Ифанофф…

Он, этот выкормыш гитлеровского рейха, не мог, конечно, знать, что на таких вот Ивановых вся наша Россия держится. Потому высокомерно глядел на зверски избитого, раненого комиссара, ожидая прочитать в его глазах мольбу о пощаде, смирение, страх.

Но увидел там только жгучую ненависть. А потом его слух резанул громкий комиссарский выкрик:

— Вы подохнете, подохнете как собаки! Красная Армия раздавит вас, смешает с землей!

— Что это он говорит? — спросил офицер у стоявшего рядом переводчика.

Тот несколько замешкался, боясь перевести слова этого распластанного посреди дороги человека.

И тут гитлеровский офицер увидел, что комиссар встает.

— Что он сказал?! — снова закричал эсэсовец, лихорадочно расстегивая кобуру пистолета.

— Он сказал… — переводчик опять запнулся. Но потом повторил только последние слова комиссара: — Он сказал, что Красная Армия раздавит нас, смешает с землей…

И тогда, выхватив из кобуры парабеллум, фашист торопливо разрядил его в комиссара А. Л. Иванова…

В этот момент на дороге показалась танковая колонна гитлеровцев. Эсэсовский офицер побежал навстречу ей и, размахивая руками, стал направлять головной танк на то место, где лежало тело комиссара.

…По дороге, грохоча гусеницами, прополз последний танк. Эсэсовский офицер направился прочь. Но нет-нет да и оглядывался назад — туда, где, как ему, видимо, казалось, мог восстать из праха комиссар Иванов.

Так погиб всеми нами любимый Алексей Лазаревич Иванов — коммунист и комиссар.

Удивительные все-таки бывают встречи! Об одной из них мне хочется рассказать особо.

В период работы членом Военного совета — начальником политуправления Сибирского военного округа довелось мне участвовать в одном совещании. Присутствовал на нем и председатель Новосибирского областного Совета народных депутатов Виктор Андреевич Филатов. Выдался перерыв, и мы заговорили с ним о предстоящей поездке в Москву на очередную сессию Верховного Совета РСФСР.