Иван Лыков - В грозный час

Затем слово взял заместитель командира полка по политчасти.

— Товарищи! — сказал он. — Используя внезапность нападения, немецко-фашистские ударные группировки смяли наши пограничные войска и передовые части. На некоторых направлениях танковые дивизии врага вклинились в глубь нашей территории. Его авиация бомбит не только армейские части, но и мирное население, сеет панику. Наши отступающие войска сражаются очень самоотверженно. — Замполит вздохнул. Чувствовалось, что он волнуется, слова исходят от самого сердца. — Но, товарищи, главные силы Красной Армии еще не вступали в бой. Они только подходят к фронту. Вот почему нашей дивизии надо во что бы то ни стало остановить и отбросить врага, дать возможность командованию выиграть время для развертывания и ввода в бой свежих сил… Задача командиров, политсостава и всех коммунистов состоит в том, чтобы разъяснять личному составу не только справедливость нашей борьбы, но и меры партии и правительства по организации отпора врагу, конкретную задачу, которую надо завтра решить.

Шли в расположение батальона молча, осмысливая услышанное. Невольно рождался вопрос: почему же так далеко прошел враг, когда успел? Но тут же недоумение сменялось твердой уверенностью: «Ничего, выдюжим! Ведь подтягиваются главные силы Красной Армии. Они-то и скажут свое окончательное слово».

Остаток ночи ушел на подготовку батальона к бою. Командиры изучали по картам маршруты выхода на исходные рубежи и рубежи развертывания в боевые порядки, ставили конкретные задачи подразделениям. Политработники беседовали в экипажах, поднимали боевой дух бойцов.

Уже вторая половина ночи, но никто почему-то не спит. Слышу, как тихо переговариваются между собой механик-водитель и командир башни:

— Ну, мы ему завтра дадим прикурить…

— Не завтра, а уже сегодня…

— Оно и верно. Вот-вот светать начнет…

— А бомбочку ту мы ему припомним…

Так начинался для нас пятнадцатый день войны.

Ранним утром 6 июля мы пошли вперед. Большое колхозное поле с неубранной рожью стало местом нашего боевого крещения.

…Танки врага вынырнули из-за перелеска у дальнего его края. При виде их, наверное, не у одного меня гулко и часто заколотилось сердце. Вот оно! Начинается! Чтобы успокоиться, стал считать фашистские танки. Один, два, три… пять… семь…

— Сколько же их!.. — воскликнул прильнувший к смотровой щели Орлов. — Ну, гады, держитесь!

Заученным движением он выхватил из боеукладки снаряд и дослал его в казенник. Нетерпеливо сказал мне, сменившему Горюнова у прицела:

— Давайте, товарищ политрук. А то они упредят нас.

— Погоди, Орлов, погоди, пусть подойдут ближе…

Только ведь и у меня нервы на пределе. Не выдержал, едва прицелившись, нажал на спуск. Привычным звоном отдался в башне выстрел, дернулась, откатываясь в нишу, пушка. Но на выбранной мной цели — никаких следов попадания. Фашистский танк идет как ни в чем не бывало. Нахально идет, прямо на нас. И на кончике ствола точно спичка вспыхнула. Бьет, гад! По нам, наверное.

— Промазал, — вырвалось у меня с досадой.

— Готово! — отозвался действовавший без заминки Орлов.

— По-моему, недолет, — скорректировал первый выстрел Евстигнеев.

Теперь в прицел не только танк виден совершенно отчетливо, но даже крест на борту различается. Подводя к нему перекрестие, как-то автоматически проверил по шкале дальность до цели. Нажал на спуск и, еще не успев ничего разглядеть за вспышкой выстрела, услышал позади счастливые голоса Орлова и Евстигнеева:

— Есть!

— Горит, гадина!

И тотчас снова лязгнул замок орудия, проглатывая очередной снаряд. Мой экипаж делал свое дело, не ожидая команды.

Мы тогда еще не знали, что являемся участниками одного из крупнейших встречных танковых сражений начального периода войны. И лишь позднее выяснилось, что гитлеровское командование бросило на смоленском направлении через Лепель и Сенно бронированную армаду, которая по силе намного превосходила два наших танковых корпуса. И все-таки в первые часы боя успех сопутствовал нашему правому соседу — 7-му мехкорпусу. Его удар пришелся во фланг вражеской группировки, и корпус начал быстро продвигаться к Лепелю. В результате противник потерпел серьезный урон и к исходу 8 июля был отброшен на 30–35 километров на запад.

Наша 17-я танковая дивизия тоже шла вперед. Правда, давалось это ценой больших потерь, ибо сил у врага было значительно больше.

Но тогда на подсчеты просто не было времени. Бой разгорался все сильнее и сильнее.