Николай Жеребцов - Представитель П/Я

— Урюк! Ты служить приехал или землячить? Вот швабра, вон сортир.

— На киль пашоль!

За такую наглость и в лучших домах Ноттингема канделябром по голове дают.

В ожидании кукурузника до Васьково — беспросветный преферанс. Москвичи Пальох и Тухлята за глаза обозвали Фадю кузнечиком. Представители заводов часто встречаются вместе, вот и подглядели они где-то в Порозово подпрыгивающую Фадину походку.

Стали наступать незваные времена. С вырубленных виноградников смерчем катился по стране суховей. Водочные заводы тоже по приказу сверху сокращали выпуск. Наше маленькое выездное братство стало нервничать и чахнуть. В поселковом магазине по неделям стоит полный вакуум, и приходилось ездить куда-нибудь очень далеко. Померзнешь, натолкаешься и глядишь — начинаешь думать, как бы стать в отместку государству полным трезвенником.

В довершение всех неприятностей Баранчу покинул Палыч, и главная суповая кастрюля стала сиротой. Вообще Палыч уехал в Ростов, страна трезвела, училась делать легальный бизнес и понемногу гибла.

Было это на Тихоокеанском флоте. Один молодой комитетчик инспектировал сторожевой корабль. Ходил вместе с капитаном, совал нос, как и положено, во все щели, задавал команде провокационные вопросы. Потом вдруг сказал:

— Я на минуточку! До гальюна и обратно!

Но ни в какой гальюн он не пошел, а спустился в механическое отделение и в какой-то укромный уголок подложил учебную мину с инвентарным номером. Поднялся на палубу и сказал капитану обидные слова:

— Совсем вы потеряли бдительность. У вас на корабле заложена мина с часовым приводом.

Ох, и напрасно он похвалился проведенной операцией. Не знал, глупый, что именно в том же самом хитром уголке, где он приладил собственность КГБ, механик судна прятал фляжку со спиртом, к которой по нескольку раз за вахту прикладывался.

Вот и теперь, буквально через минуту после ухода особиста, он потянулся в хитрое место за фляжкой и увидел… мину!

Перекрестился — не помогло: мина как лежала, так и лежит. Недолго думая, осторожно поклал ее в мешок, открыл иллюминатор — и за борт. Меж тем радостный особист уже ведет к месту потери бдительности понурых капитана и старпома. Открывают — а мины нет! Что ты, голубчик! Тебя, наверно, укачало от рвения к службе? Видишь? Никакой мины нет! Механик молчит, ничего не видел. Особист — в крик:

— Мина! Моя любимая казенная мина! Меня же за нее повесят!

Полдня он бегал по кораблю с криками:

— Подлецы, отдайте назад мою мину! — а потом горько затих в каюте.

После его отъезда механик сознался капитану, что это он выбросил за борт комитетную подлянку, и кэп его хвалил.

А вы спрашиваете, в чем секрет непобедимости нашей армии. Если сделать армию профессиональной и трезвой, она не даст достойного отпора даже зулусам.

Очень нравилось слушать войсковую феню, то есть засекреченную речь. Куда там Эзопу с Лафонтеном! Ехали на дальнюю погранзаставу. Зам командира извлек из куртки портативную рацию и стал в нее озабоченно наговаривать:

— Лесник! Лесник! Чем заняты сейчас кузнечики?

Сквозь потрескивание ответно донеслось:

— Кузнечики поели росы и теперь сидят в травке.

— Передай кузнечику с красной крапинкой, что если сейчас кузнечики не выберутся из травки, то он сам сегодня будет скакать у главного зоолога!

Кругом глухомань, тайга и дикие звери. Медведи повадились бродить по помойкам и забираются в продуктовые склады. Их за это отстреливают и кладут в суп. Шаткое равновесие в природе. А вот с пригорка видна мутная вода протоки Амура. Два китайца плывут в длинной лодке и что-то едят:

— Чифана, корифана!

Матерые обалдуи уже отработали положенный срок, но покидать завод не торопились.

Костяну просто нравилось бродяжничать по стране. Стояк ждал, когда же наконец высветится дело с квартиркой в Петербурге, а Фадя просто привык к компании и не хотел терять публику. По вечерам он часто брал гитару и мощным голосом, не лишенным приятности, поведывал, что под ольхой, опять-таки, задремал молоденький есаул.

Баранча — место татарское, и слово это вроде бы как переводится ямой, зинданную скуку плена иногда скрашивала своими приходами Доминушка — юная местная жительница. Я говорил ей, что неплохо бы носить из дома лепешек. Взамен обещал налепить свистулек и глиняных козликов. Видимо, так и не осилив в школе «Кавказского пленника», она хлопала пышными от природы ресницами и ничего не понимала.