Население говорило на польском, немецком и чешском языках, переходя с одного на другой. Дома мои родители говорили на польском или на немецком. Со мной они говорили исключительно на немецком языке и нанимали немецкоговорящих нянь. Но я играл с детьми, которые говорили по — польски, и я тоже его выучил. В результате в возрасте трех — четырех лет я был двуязычным.
Должно быть, американцам трудно представить себе пересечение многих культурных течений в географическом центре Европы [5] Если провести линию от северного полюса к Сицилии и от Москвы к восточному побережью Испании, то эти линии пересекутся в районе Чиешина.
. Несмотря на то что в Америке много этнических групп, английский язык и его наследие всегда доминировали в ее культуре. Там, откуда я родом, различные культуры равноправно сосуществовали. Такая ситуация позволяла воспринимать тонкие особенности иностранного образа мысли.
В 1928 году, продав «Деа», отец перевез нашу маленькую семью на короткий период в Краков, где жила его сестра с мужем и двумя сыновьями; там же жили родители отца. Его отец Клеменс (или Калеб) родился в 1843 году, в эпоху Меттерниха. Я помню высокого горделивого джентльмена, который разрешал мне поцеловать его бородатое лицо, но никогда со мной не говорил. Он умер в 1935 году. В Кракове вместе с шурином и партнером отец основал еще одну шоколадную фабрику, филиал венской фирмы «Пищингер и Ко», которая специализировалась на выпуске шоколадных вафель. (Она работает и сегодня под названием «Вавель».) Мы прожили в Кракове меньше года. Доверив руководство фабрикой шурину и партнеру, отец перевез нас в Варшаву, намереваясь открыть там сеть магазинов по продаже шоколада. Но вскоре разразился мировой экономический кризис. Отец прекратил сотрудничество с Пищенгером и вышел из дела. Он занялся импортом, закупая фрукты, главным образом в Испании и Португалии, на валютные средства, выделенные ему друзьями в правительстве. Этих доходов, дополненных доходами матери от недвижимости, хватало на скромное существование. Я мог бы добавить, что отец не был создан для бизнеса. Несмотря на то что у него были хорошие идеи, ему не хватало упорства претворить их в жизнь, ему быстро надоедала каждодневная рутина руководства. Мои родители вели жизнь легкую и приятную: позже, когда жить стало тяжелее, отец вспоминал с ностальгией о том, как главной проблемой, которую мать решала каждое утро, было, в каком кафе провести время. У него была репутация щеголя: он входил в число самых модных и хорошо одетых мужчин Варшавы. У нас всегда была служанка, которая готовила, чистила и каждое утро разводила огонь в облицованных кафелем печках, обогревавших дом. Она спала на кухне, и ее зарплата составляла 5 или 6 долларов в месяц плюс жилье и питание.
Переехав в Варшаву, мы сначала поселились в одной комнате в пансионе дамы из Вены. Там мы познакомились с одной парой из Вены, Оскаром и Эмми Бюргер, которым суждено было стать нашими самыми близкими друзьями на всю жизнь. Оскар Бюргер был представителем австрийской компании Steyr — Daimler — Риск в Польше, производившей небольшие автомобили, предшественники «Фольксвагена». У них был сын Ганс, на год моложе меня. Вскоре мы сняли отдельные квартиры в одном доме, в другой части города, но когда были вынуждены освободить нашу квартиру, мы съехались с ними и следующие пять лет жили вместе. Наши родители были неразлучны, а Ганс стал мне как брат.
Толстой писал другу, что «дети находятся — и тем больше, чем моложе — всегда в том состоянии, которое врачи называют первой степенью гипноза». Я помню мое детство именно таким. Я жил в своем собственном мире и лишь изредка входил в контакт с «реальным» миром. Вплоть до отрочества все, что я пережил, кроме моих мыслей и чувств, казалось, лежало вне меня и было не совсем реальным: как будто я жил в гипнотическом трансе, иногда выходя из него и снова в него погружаясь.
Когда мне было восемь или девять лет, мать научила меня одной короткой молитве по — немецки. Позже я узнал, что автором этой молитвы была поэтесса эпохи романтизма Луиза Гензель.
Muede bin ich, geh’ zur Ruh,
Schliesse beide Auglein zu;
Vater, lass die Augen dein
Ueber meinem Bette sein [6] Можно перевести так: «Я устал и иду отдыхать, закрывая глаза. Отец, пусть твой взор витает над моей постелью».
.
Ни тогда, ни позже я не испытывал сомнений в существовании Бога или Божественного провидения. Также я никогда не чувствовал потребности в доказательствах относительно того или другого. Более того, я всегда был абсолютно убежден в существовании Бога, потому что его присутствие чувствуется везде; все остальное казалось и кажется до сих пор условным и сомнительным.
Читать дальше