Борис Иванов - История Клуба-81

Именно эту роль в конце 1970-х годов взял на себя автор этой книги Борис Иванович Иванов. От имени непризнанного властью культурного сообщества Ленинграда он вместе со своими соратниками и союзниками Игорем Адамацким, Юрием Новиковым, Борисом Останиным, Аркадием Драгомощенко, Налем Подольским и другими начал переговоры с КГБ. Переговоры о вещи тогда почти немыслимой – о выходе из подполья, создании того, что будет названо Клубом-81. Только за переговорщиком не стояли бронированные автомобили, вооруженные до зубов люди, локаторы и прослушка телефонов. Все это было у «бандитов». А переговорщик был сам из числа заложников, и никто, кроме заложников, ему не помогал. Еще одно отличие от детективов – Борис Иванов всегда брал с собой на переговоры одного или нескольких товарищей. Для того, чтобы «бандиты» понимали: они имеют дело не с чудаком-одиночкой, а с общественным движением. И чтобы у других членов клуба не возникало сомнений относительно честности и открытости переговоров.

А между тем трудно представить себе более не склонных к переговорам заложников, чем представители ленинградской неофициальной культуры рубежа 1970–1980-х годов. Сведя свои отношения с государством к минимуму (устройство на работу оператором котельной, сторожем, лифтером), поэты, художники, музыканты, режиссеры, критики, философы, не имевшие надежды на выход к широкой аудитории, в большинстве своем вроде бы и не испытывали в нем потребности. Вариться в собственном котле или, если угодно, обитать в катакомбах, творить для узкого круга ценителей вошло в привычку и сделалось нормой. Всякая организация представлялась либо опасной, либо бессмысленной. Любая договоренность с КГБ, да просто переговоры с ним, казались коллаборационизмом. Стержнем катакомбной культуры того времени был индивидуализм, и люди зачастую с подозрением относились ко всему открытому и общественному, видя в нем посягательство на «тайную свободу» личности. Такие заметные фигуры независимого культурного движения, как Тамара Буковская и Владимир Эрль, так и не вошли в клуб.

Поэтому переговорщик оказывался между молотом государства и наковальней неофициальной культуры. Как Борису Иванову и его единомышленникам удалось заразить идеей клуба стольких петербургских мечтателей и чудаков – непонятно. Может, это было кем-то в конце 1970-х смутно ощущаемое, кем-то ясно осознанное чувство кризиса? Может, решающим оказалось слово «клуб», ассоциировавшееся не с советскими кружками по интересам, а с Английским клубом, а может, и с Пиквикским – действительно, собрание эксцентриков! Может, рождение Клуба-81 подготовили конференции независимого культурного движения, религиозно-философского семинара, устроенного Виктором Кривулиным и Татьяной Горичевой, самиздатские журналы и в первую очередь «Часы», издаваемые Борисом Ивановым бесперебойно в течение четырнадцати лет (1976–1990), но также и «37», и «Северная почта», и «Обводный канал»? Ведь многолетнее и регулярное сотрудничество авторов и редакторов, постоянные рубрики – это уже форма организации разобщенных писателей, путь к читателю, хоть и немногочисленному, хоть и знакомому, но все же выходящему за пределы круга самих авторов. Да, именно в постоянстве, спокойствии, непременности хода «Часов» при любых обстоятельствах видел редактор главное их значение. Собственно, «Часы» и Клуб-81 имели для Бориса Иванова сходные цели: и то и другое он связывал с самосознанием культуры, с ее, как он это называл, институализацией. Без общности нет культуры, так он считал. И если в середине 1970-х годов авторов можно было собирать под одной обложкой, то к концу потребовалось место, где они встречались бы друг с другом и читателями, где звучали бы стихи, проза, доклады, проходили бы дискуссии. И это должна была быть не квартира (квартира просто не вместила бы всех желающих), а легально предоставленное помещение.

И здесь мы касаемся еще одной причины возникновения Клуба-81, возможно, решающей. Дело в том, что к концу 1970-х годов отношения интеллигенции и власти окончательно зашли в тупик. И те и другие были так утомлены и напуганы друг другом, что стало ясно: неизвестно как, но положение необходимо менять. Девиз Клуба-81, не раз повторенный в воспоминаниях Бориса Иванова, звучал так: «Не бойтесь – смена караула!» Надо было обладать незаурядной политической интуицией, чтобы в ту эпоху, до смерти Брежнева, до подорожания водки, в начале Афганской войны, увидеть кризис системы, «смену караула» и связанную с ней растерянность КГБ, как раз и позволившую начать переговоры. Не менее, а то и более важной представляется первая часть девиза: «Не бойтесь!» Это значило: не бойтесь государства, его карательного аппарата, не бойтесь ставить условия и требовать законности, не бойтесь внешнего мира, не бойтесь выходить к широкому читателю, не бойтесь открыто встречаться и общаться, в том числе и с иностранцами, не бойтесь быть самими собой. Слова «Не бойтесь!» вполне могли стать и девизом «Часов»: пока журнал выходит, жизнь продолжается, есть единомышленники, есть преемственность культуры. Что-то вроде блокадного радио: пока слышен метроном, не все потеряно. Борис Иванов, переживший в отрочестве блокаду, возможно, так и чувствовал. «Не бойтесь!» – это и обращение Бориса Иванова к читателям его рассказов и повестей, которые он писал с 1960-х до последних лет жизни. Не бойтесь смерти, не бойтесь окружающей вас мертвечины, вы призваны разрушить ее вашим бесстрашным и осмысленным существованием. Можно предположить, что призыв этот выношен еще в студенческие годы, во многом под влиянием Камю, Сент-Экзюпери и прежде всего мужественной философии Рида Грачева, с которым Борис Иванов был дружен.