Сергей Иванов - Где ваш дом, дети?..

— Папа, ну потерпи ты, пожалуйста! Сейчас я приду! Только доеду в машинке до Москвы!..

После ужина, почти каждый вечер, Санька просит рассказать что-нибудь про него самого и про его дружка Стасика. Он придумывает сюжет того, что ему надо рассказывать, и делает развернутый заказ. Например:

— Ты расскажи, как ночью выпало много снега и мы со Стасиком пошли людям помогать. Я работал на снегоочистителе, а Стасик на самосвале. Мы всю ночь работали, а утром люди сказали:

— Спасибо! Кто это так хорошо расчистил?..

Расскажи так, пожалуйста!..

Чуть подумав, начинаю импровизировать, неторопливо наворачивая на заданную тему самые невероятные приключения.

Потом, когда Санька уже отпереживал и улегся, сижу на кухне и записываю отцовские впечатления за день.

Какова главная, сквозная мысль моих записок? Она есть, и она вот в чем. Сознательное воспитание детей — самая действенная, самая доступная форма сотворения конкретного добра. Детей надо растить не вслепую, не мимоходом. Детей надо делать бойцами добра. Для этого самому, рядом с ними, нужно прожить добрую, осмысленную жизнь.

Увеличить на две единички силу конкретного добра, выставить двух свежих бойцов, Саньку и Алешу, — в этом наивысший смысл Галкиного материнства и моего отцовства…

Но мы не единственные, уже не единственные, кто влияет на Сашу. Поскольку он у нас домашний, он остро чувствует необходимость иметь друзей. Едва с ним выйдешь гулять, он сразу начинает озираться.

— Где мои друзья? — спрашивает тревожно.

И успокаивается лишь тогда, когда видит знакомых мальчишку или девчонку. К ним, к друзьям, он прилипает намертво. Глядит преданными глазами и, счастливо смеясь, повторяет их выходки — любой выкрик, улыбку, гримасу, любой жест…

Друзья, то есть практически соседи по дому, заменяют ему детский сад, он может у них перенять то, чего не переймешь у родителей. Какие-то эмоции, каких мы не можем дать. Какие-то поведенческие реакции. Ту среду, ту атмосферу, которой нет и не может быть вне коллектива сверстников…

Мы разрешили ему звать в гости любых друзей-приятелей и, чтобы хоть немножко освободить место для игр, купили двухэтажную кровать. Внизу будет спать Алеша, когда немного подрастет. А наверху будет спать Саша.

Для пробы поднял Саньку на второй этаж, и ему очень понравилось. Теперь просится играть на свое спальное место. Я его туда поднимаю, и он торчит столбиком, как совенок, и заказывает, какие игрушки ему подать.

Санька долго не подходил к раскраскам и не стремился сам рисовать, хотя мы с Галкой периодически пытались побуждать его к этому. И вдруг интерес пробудился, когда Саньке почти исполнилось четыре. Карандашами он не увлекался. Сразу потянулся к акварельным краскам. И стал раскрашивать прилично, можно даже сказать хорошо. Не выезжал за контур изображения, раскрашивал каждую фигуру двумя или даже тремя цветами. Ни Галка, ни я не учили его этой многоцветности. Откуда что появилось в человеке? Какие гены включились? Какие тормоза убрались?

Очень важна эта проблема проявления, обнаружения задатков. Как их нащупывать? Как подталкивать?

Мы с Галкой уже «дважды два» года родители, а найденными ответами не больно-то можем похвалиться. Бредем в тумане, держа за руки сыновей, надеясь на свою добрую волю. В тумане разума и ясности сердца, если говорить красиво. Потому что, конечно же, сердце ведает, что детям нужно и какими с ними быть.

Сердце ведает, разум мечется… Мы сейчас, как и дети наши, на узенькой тропинке между сознательным и бессознательным. Она извилиста и местами пускается вспять. Сыновья пробираются по ней к человечности. Мы стараемся светить им под ноги. Чтобы не споткнулись, не свернули. А туман висит, не дрогнет, не шелохнется.

Хотя, может быть, и не так. Может быть, при нашем движении он будет конденсироваться и выпадать каплями влаги. И возле нас, мокрых до нитки, дрожащих от холода, неминуемо образуется «зона чистоты».

Догадка красивая. И по аналогии с физикой («формула красива и, значит, верна») она должна соответствовать истине.

Дай-то бог…

Пройден очередной рубеж, то бишь день рождения. И снова миг за мигом соединяются в записанную непрерывность, в искусственно построенную длительность…

Санька упорно отказывается есть варенье. Мы удивляемся, расспрашиваем его, и наконец он соблаговоляет нам объяснить:

— Я его не хочу, потому что оно меня пачкает!..