Сергей Иванов: Дом без родителей

С.Иванов

Дом без родителей

Ирочка решительно вошла в медкабинет, ведя за собой воспитательницу.

- Ты мой папа?

- Нет, милая... Я папа двух мальчиков...

- И мой тоже!

- Не упрямься! - сказала ей воспитательница. - Дядя - доктор, а не твой папа!

- А где мы найдем папу? Воспитательница промолчала.

- В магазине? Тогда пойдем в магазин!

- Сейчас, Ирочка, только доктор тебя послушает, и пойдем. Закашляли мы, доктор, - обратилась уже ко мне женщина. - Пришли вот к вам провериться.

Пока девочка раздевалась, воспитательница успела меня предупредить шепотом:

- Она у нас помешана просто на поисках папы. Чуть не каждый день умудряется убегать в магазин. Это я ей сдуру сказала как-то, что папу в магазине можно купить. Теперь мучаюсь. А она все бегает. Ее в магазине все продавцы знают. Но вот пап туда не привозят. Редкий товар...

Осматриваю девочку. Над правым легким выслушиваю пневмонические хрипы. Пишу направление в больницу.

- Где же папа-то? - спрашиваю потихоньку воспитательницу, когда девочка выходит в коридор.

- Кто его знает, - говорит воспитательница. - Гуляет где-то...

Брожу по спальному корпусу нашего детского дома. На каждом этаже дверь налево, дверь направо, дверь прямо. Тихо. Ряды вешалок. Ряды умывальных кранов. Ряды кроватей, застланных одинаковыми застиранными покрывалами.

В спальнях девочек на некоторых постелях куклы. В спальнях мальчиков пусто. Только на подоконнике забытый кем-то самодельный лук.

Беру лук, пробую натянуть веревочную тетиву.

- Дяденька, это мой, отдайте!..

Оборачиваюсь на умоляющий голос и вижу мальчишку. Первоклашка или второклашка. Пылают оттопыренные уши, просвеченные солнцем. Подрагивают всклокоченные соломенные волосы. Пузырится рубашка, небрежно заправленная в спортивные шаровары.

- Здравствуй, двоечник!

- А вы откуда знаете?

- А я, может, волшебник!

- Тогда наколдуйте, чтобы мама поправилась!

- Она больная? Потому и отдала тебя в детдом?

- Доктора велели меня отдать. У мамы астма.

- А папы нет?

- Он к другой тете ушел. И у них другой мальчик. А меня тетя запретила брать.

- Видать, не очень хорошая тетя.

- Я не знаю.

- И давно ты в детдоме?

- Второй год.

- Мама приходит?

- Домой меня брала на выходные. Пока совсем не разболелась.

- А папа?

- Не-а...

...Дверь открыл симпатичный мужчина в расцвете сил.

- Вам кого? - спросил приветливо.

- Наверное, вас, если у вас есть сын в детдоме.

- Петька? Ну, есть! - На смену приветливости пришла настороженность.

- Я врач. Недавно работаю в этом детдоме...

- Что-нибудь не в порядке со здоровьем у Петьки?

- А вы когда там были?

- Не был и не собираюсь! У меня семья!.. - Он сделал неопределенный жест рукой в глубь квартиры.

- У вас новая семья. Но ведь сына не зачеркнешь.

- Почем я знаю, мой ли это сын! У его мамы много мужей было.

- Неужели никакой памяти о нем?

- А чего беспокоиться! Пристроен: сыт, одет, обут. Не пропадет!..

Еще месяц назад я заведовал детским отделением в нашей больнице. Пять палат, ординаторская, процедурная, буфет.

Жизнь текла по хорошо накатанной колее. Неожиданностей особых не было.

Наш поселок в часе езды от Ленинграда. Трудных больных обычно увозили в райцентр, в город. Наши же пациенты были спокойными среднепростуженными, среднестрадающими. Мы их лечили по схемам: добросовестно, от альфы до омеги. Среднелечащий персонал.

Детдом был у меня в нагрузку. Районное начальство обязало присматривать. Ходил туда каждый день. Вылавливал больных. Добирал с их помощью план по койко-дням...

- А я одну девочку мамой называю! - говорит мне первоклассница.

- А почему ты ее так называешь?

- Не знаю. Просто так...

- Сергей Иванович, посмотрите в деле, как мое отчество? - просит пятиклассник.

- А ты не ведаешь?

- Кажется, Евгеньевич...

Все детдомовцы душевно травмированы, все с покалеченной психикой. Они учатся, играют, бегают, визжат, дерутся. А внутри страх. Так мне представляется.

Правда словно пропасть, в нее ребята инстинктивно стараются не заглядывать. Правда в том, что они не нужны дома, не нужны семье, не нужны отцу и матери.

Но такая правда разве возможна? Разве она может укорениться в детском сознании? Нет, нет и нет! Не может этого быть! Ведь живет на свете папа, живет мама или оба сразу. Сам факт, что они живы - уже защита, уже спасение для детской души, брошенной в огромный перепутанный мир. Пусть они таковы, каковы есть, но их можно изредка увидеть, потрогать, обнять, ощутить не просто людское соседство, а родство - самую крепкую привязанность, самую теплую, самую нежную близость...