Сергей Иванов: Где ваш дом, дети?..

Вот вроде бы и все его плохие стороны. Я пытаюсь применять «силовую» методику для их исправления. Пытаюсь быть строгим. И сам себе порой кажусь просто-напросто варваром…

Основная наша «предметная деятельность», основное времяпрепровождение — это, конечно, игры. И традиционные: в прятки, в пятнашки, в «войнушку». И те, что придумываем сами.

Играть он горазд, но обучению пока что не поддается. Два вечера подряд я с ним рисую букву «а». Сначала рисовал сам, потом рисовали вместе — его и мои пальцы на карандаше. Но стоит прекратить рисование, и через считанные секунды он уже не способен сказать, что за буква на бумаге. Спрашиваю, а он в ответ: «Буква „е“!» или «Буква „и“!»… Что угодно — только не «а»…

Приспособился, если не хочет или не может что-то сказать, попросить:

— Папа, научи!..

Разве откажешь, когда слышишь такую просьбу. Он ловко пробивает ею брешь в моих педагогических усилиях…

— Хочу на плечи! — просится Саша. Я сажаю его на правое плечо. — Не так! — говорит он. Пересаживаю на левое, потом — на шею.

— Не так, не так! — кричит он, в глазах слезы, обида непонимания в голосе.

Никак не могу уяснить себе, что ему надо, отчего он плачет. Утешаю его… Оба огорчены…

…Играет, играет Саша и вдруг спрашивает:

— Папа, ты здесь?..

Или к Галке:

— Мама, ты здесь?..

Что он, не уверен в реальности мира? Или собственная «зыбкость» заставляет проверять наличие надежных папы и мамы? Или надо понимать так: папа, ты со мной? Не отвлекся? Не ушел в свои взрослые дела?

«Почемучка» он, как и положено в таком возрасте. «Почему то», «почему это» — бесконечная цепь взаимосвязанных «почему». В трамвае или электричке люди переглядываются и улыбаются, слыша его вопросы. Относительно себя самого тоже сплошные «почему».

— Папа, а почему я зарядку не хочу делать?

— Папа, а почему я никого в гости не зову?

— Папа, а почему я машинку не взял на улицу?..

Мы с Галкой стараемся терпеливо отвечать, надеемся, что когда-то он иссякнет. Иногда отрезаем: «Потому!..», если не знаем, что сказать.

Но в таких случаях Санька немедленно спрашивает:

— А почему — потому?..

Между делом, среди потока своих вопросов он научился слушать пластинки — сам ставит, сам включает и выключает проигрыватель. Пластинки мы ему даем только маленькие, большие договорились не ставить.

Сегодня он стал просить:

— Папа, дай мне большую пластинку!..

Я отказался.

— А мама давала! — сказал сын.

Я спросил у жены, она и вправду нарушила наш уговор. Тогда я дал Саньке на растерзание большой диск.

— Ну вот, а говорил, что не дашь!.. — восторжествовал он. У меня осталось ощущение, что мы как воспитатели в данном случае сели в большую лужу…

Вскоре по закону парных случаев подвернулась еще «лужа». Санька подошел ко мне и… укусил за ногу. Первое мое движение было шлепнуть его. Тут же я пожалел об этом. Укусил он небольно, и я его шлепнул рефлекторно, не думая. Но сделанного не воротишь, и я стал ждать, что будет, насторожился… Санька замер после подшлепника. Словно ждал хоть какого-нибудь сигнала с моей стороны, а сам не знал, как реагировать: заплакать или, может, не обратить внимания.

Я замер тоже, и так мы «противостояли» минуту-другую. Потом Санька все-таки обиделся: не заплакал, а помрачнел.

— Не хочу с тобой! — пробормотал и ушел на кухню.

Галка сказала что-то, послала Саньку назад ко мне, и Санька отчетливо сказал:

— Папа плохой!..

Мне стало так стыдно после этих его слов, как никогда еще не бывало. Почувствовал себя словно бы больным. И когда мы втроем сидели за столом, обедали, я боялся посмотреть Саньке в глаза. Чуть погодя Санька простил — заговорил со мной весело, как ни в чем не бывало. Но я запомнил накрепко, как мой шлепок обернулся крепкой оплеухой для меня же…

Тут же, рядом с серьезным, улыбка. Санька ползал по полу, стукнулся макушкой о журнальный столик, сказал с обидой:

— Ты не дерись, я тебя сейчас как ударю головой!..

Галка вот-вот должна родить второго ребенка. Саньку мы пока что отправили к моей маме. Она ведет себя строго по отношению к внуку, не потакает ему, как городские старики. И Санька ее слушается беспрекословно. Мне даже завидно иногда…

Родился у нас второй сын. Его назвали Алешей. Живая кукла со стариковскими гримасами и пронзительным плачем. Он занял все наше время — от утра и до утра. Мы с Галкой ни минуты не сидим без дела, но еле-еле управляемся. Галка после родов сутулится, будто старушка. Раньше с тяжелым животом ходила прямо, а вот теперь сутулится…