Сергей Иванов - Где ваш дом, дети?..

Они стекаются к нам из Новгорода, из Архангельска, из Харькова. Сироты, которые могли бы составить гордость любой семьи. Любой нормальной семьи…

Восьмиклассник сразу после экзаменов убил щенка. Говорят, он это сделал «просто так». Взял камень и…

А мне все хочется найти ему хоть какое-то оправдание. Может быть, экзаменационные стрессы накопились, наслоились и вызвали в нем такой взрыв? Может быть, он злился и тосковал оттого, что кончилась определенность жизни детдомовской и начиналась неопределенность жизни иной, взрослой?..

Детдом забурлил. Малыши хотели избить восьмиклассника и отважно обсуждали, как это сделать. Директорские педагоги и он сам хранили молчание — для них восьмой класс уже как бы не существовал. Старые воспитатели стыдили парня, и тот слушал, не опуская глаз, но уши пылали…

…Всего их было четверо — четверо мягких и теплых щенят, и жили они со своей матерью в сарае возле спального корпуса. «Четыре черненьких чумазеньких чертенка…»

Прошел слух, что троих оставшихся восьмиклассники тоже решили убить. Малыши всполошились, решили этого не допустить и стали прятать щенков.

Такова предыстория появления «черненьких чумазеньких» в моем кабинете. Их принесли девчонки, попросили оставить на день-другой, и я согласился. Щенки были деловитыми и сразу разбрелись по углам. Один устроился под столом и тихонько поскуливал, тыкаясь носом в мои тапочки…

Хлопот у меня особенных не было. Занимался своими делами, а щенки — своими. Ребята прибегали, кормили своих питомцев, прибирали за ними.

Хорошо, что медсестра была в лагере. Она из директорских и с ребятами строга…

Через два дня щенки уехали на летний отдых. Как их ребята увезли в лагерь, открыто или нелегально, я не стал уточнять.

Ребята разъехались — кто к родным, кто в пионерские лагеря. Сижу в пустом, непривычно тихом кабинете, пишу справки для восьмиклассников — наших выпускников. Дверь в коридор открыта.

И вдруг слышу: на лестнице разговор на повышенных тонах.

— Да не поеду я домой! — голос восьмиклассницы.

— Но за тобой же мать приехала! — голос воспитательницы.

— Ну и что! Приехала и уедет!

— Как ты можешь так говорить!

— Не хочу я домой!

— Но здесь-то ты уже отучилась!

— В ПТУ поступлю! Тогда и уйду отсюда! А домой не собираюсь!..

Голоса стихли, удалились. Что же она видела у мамы, эта бедолага, если так, наотрез, к ней не хочет!.. Как бы хорошо они себя чувствовали, если бы знали, что не выставят их за дверь, едва отучатся. Пусть бы выпускники жили в детдоме до тех пор, пока не обзаведутся семьями. Пусть бы из них формировался воспитательский резерв. Внештатные воспитатели — разве плохо! Пусть бы что-то вроде общежития было при каждом детдоме — для них, для выпускников. Ведь не чужие — здесь выросли. Разве не дикость отсекать их от себя, едва кончат последний класс? Разве не уродливое подтверждение того, что их держат тут по долгу службы? И с малышами они могли бы возиться, и самых озорных сдерживать. И пример бы их больше значил, чем любые педагогические нотации. Конечно, если бы это был положительный пример…

Сейчас, как мне кажется, их боятся оставлять. Боятся, что они, по образцу незадачливых родителей, начнут пить-гулять. И от страха как раз подталкивают некоторых к «питью-гулянью», чем в коллективе эти некоторые заниматься бы не стали…

Мы с ребятами, кстати, тоже не подумали о выпускниках нашего идеального детдома — нашего лицея. Значит, надо еще думать. И обязательно предусмотреть то, о чем я выше написал…

Восьмиклассники оставили надписи на фасаде: «Здесь жили и муч елись…» И дальше — клички крупными буквами. Димкина кличка — Сократ — написана карандашом, без нажима, буквы меньше, чем у других.

Значит, было у них ощущение мученичества?.. Конечно, оторвали от семьи, заставили жить в казенном доме…

Интересно, почему Димка не исправил ошибку в их настенной надписи?..

Была суббота. Я шел по Невскому со своими сыновьями. Остановились попить у автомата.

И вдруг из толпы — одно, другое, третье знакомые лица.

— Сергей Иванович!..

— Сергей Иванович!..

— Сергей Иванович!..

Наши… Видимо, на экскурсию приехали. Тут и Женька, и Наташа, и другие мои пациенты-собеседники. С ними воспитательница — Алена Игоревна…

Меня поразило, как ребята кинулись от нее ко мне. Как осветились их лица… Как они выкрикивали громко мое имя…

— Мы только что с теплохода, — сказал я. — Катались по рекам и каналам. А вы куда?