Составитель-Дмитрий Нич - Варлам Шаламов в свидетельствах современников

В 2000 году Вегин написал: «Мне по прошествии многих лет и многих бед, отдаливших те дни, бесконечно стыдно перед Богом, перед всеми на земле, что моя родина, мой народ могли допустить, позволить смогли, чтобы самых чистых, самых достойных, талантливых и умных гноили на вечной мерзлоте, травили собаками, унижали голодом, вдавливали в смерть то светлое, доброе и умное, что несли в себе эти горькие люди. И никакие монументы жертвам сталинизма, никакие признания ошибок и перегибов не смягчат этого заливающего всю душу стыда, покуда не покается и не повинится вся страна, произнеся священную клятву о том, что этого никогда больше не будет. Ведь очистились в своём покаянии немцы после фашизма, обрели человеческое достоинство, создали новую, прекрасную страну. Неужто не найдёт в себе духа Россия стать на колени перед тенью Варлама Тихоновича Шаламова и всех других горьких людей и не попросит в молчаливом, земном поклоне прощения?»

Авраам Файнберг, «Негасимый свет», на сайте автора

http://www.fainberg.dk/BOOKS/Negasimyj_Svet.pdf

Вокруг Шаламова

«В 89-м году журнал «Знамя» собирался опубликовать всю переписку Шаламова с Солженицыным, а я оказалась в Америке и передала информацию об этом Александру Исаевичу с предложением как-то оправдаться перед публикацией… Моментально в «Знамя» приходит телеграмма – это было первое послание Солженицына в Россию! – что он запрещает печатать свои письма к Шаламову, но… разрешает печатать письма Шаламова к нему! Эту телеграмму опубликовали в журнале».

Из статьи Геннадия Красухина, «Портрет на фоне мифа» и его критики», «Вопросы литературы», 2003, №2. Сетевая версия на сайте Журнальный зал

http://magazines.russ.ru/voplit/2003/2/kras.html

_________

«Мой фильм [«Несколько моих жизней» – прим. составителя] заканчивается этим – дом престарелых. А на самом деле он подозревал, что за ним следили, что было совершенно справедливо, он ударил палкой эту няньку, его объявили сумасшедшим, раздели догола, потому что по советскому закону пижама дома престарелых принадлежит дому престарелых, а пижаму сумасшедшего дома выдадут, когда он приедет, и его по зиме покатали полтора часа, обмороженного привезли туда, и он умер. И вот в кадре, если вы заметили со свечой Фазиля Искандера, у гроба Сережа Григорьянц, и вот благодаря Сереже Григорьянцу, который вышел из зоны и побежал к Варламу Тихоновичу, узнал, что он в доме престарелых, там не обнаружил, побежал туда, Шаламов избежал участи братской могилы, которая ждала его на Колыме и ждала здесь в центре Москвы в абсолютно кошерное, мирное время. Уничтожены следы пребывания, только в маленькой тетрадочке, где, буквально, сдал, принял ту же самую пижаму – есть отметка, что такой человек был».

Из интервью, 1990, на сайте Радио Свобода

http://www.svobodanews.ru/content/transcript/24224815.html

_________

«Следом за Горбачевым во власть пришли молодые люди, а в Госкино у руля встали мои товарищи. Один из них, чуя перемены, прислал мне мемуары безымянной старухи о герое Революции и гражданской войны Федоре Ильине-Раскольникове.[...]

Папку за папкой я перебирала «параллельные» судьбы, выуживая «единицы хранения», имеющие отношение к Раскольникову, и однажды они все рядком улеглись в стопочку передо мной в пустом зале Румянцевской библиотеки в Отделе рукописей. Я любила заглядывать в формуляр выдачи, узнавать, кто и в каком году дотрагивался до меня до этих листочков. С удивлением обнаружила в каждом формуляре детской рукой старательно выведенное слово «Шаламов». Я изучала почерк и видела руку школьника...

Подивилась, что бывают однофамильцы у великих писателей. Последним архивом, куда я пришла в поисках материалов о Раскольникове, был ЦГАЛИ – Центральный Государственный архив литературы и искусства. Там тоже всюду стоял тот же автограф. Закончив работу с архивом Раскольникова, я задала резонный вопрос на тему архива Шаламова. В Ленинке мне сказали, что такого не существует. Зато в ЦГАЛИ объяснили, что он есть, но находится в «спецхране», что в переводе на язык людей означало, что «единицы хранения» засекречены. Я отправилась к директору ЦГАЛИ.

– Что вы хотите увидеть в архиве Шаламова? – заинтересованно спросила Наталья Борисовна Волкова.

– Посмотреть, не писал ли он о Раскольникове...

– Писал. Это была его последняя работа перед смертью...

Я поежилась.

– Я хотела бы посмотреть, какова его версия смерти Раскольникова: он убит или сам умер?