Вадим Абдрашитов - Портрет поздней империи. Андрей Битов

У меня очень много таких историй, но расскажу еще одну. Как-то Андрей пригласил нас с Беллой на передачу «Линия жизни». Сказал: «В семь часов приедет машина, будьте готовы. Это необходимо сделать». И мы ждем: семь, проходит полчаса, близится к восьми — никакой машины нет. Девятый час. Белла советует позвонить, узнать, может быть, что-то произошло. Говорю: «Не буду я звонить, это его просьба, почему же я буду звонить-то? Он просил». Девять часов. Я звоню все-таки — и вдруг он оказывается дома. Я говорю: «Андрей, что случилось? Ты дома? Мы же с семи часов тебя ждем. Где ты?» Он говорит: «За мной тоже не пришла машина». — «Ну, и как же быть?» Он сказал такую великую фразу, очень его характеризующую: «Может быть, рассосется как-нибудь?» Оставляю вам решить эту загадку. Я просто старался передать обаяние и очарование Битова, еще раз его вспоминая.

Литературная обработка текста Дарьи Ефремовой.

© О. Николаева

Я познакомилась с Андреем Битовым, когда мне было шестнадцать лет, и мы дружили до самой его смерти. Нас связывают многие мистические и чудесные истории, приключения и путешествия, о чем можно написать целую книгу: собственно, он отчасти ее и написал. Я имею в виду «Человек в пейзаже», где персонажи изменены и заретушированы, но разговоры и пейзажи узнаваемы. Это когда мы с ним отправились на его машине в село Лыково Владимирской области вместе с архимандритом Зиноном, знаменитым иконописцем, и моим мужем.

В зените нашей дружбы мы пустились в плавание по волнам Черного и Средиземного морей, по проливам Босфор и Дарданеллы в Константинополь, Хайфу, Александрию и Афины. (И хотя нас туда отправил «Новый мир», Андрею больше нравилось говорить о высших силах). Там, в Афинах, сойдя с корабля, мы нашли уединенное кафе, устроились там на солнышке и выпили по стаканчику красного вина за очередным разговором о предметах неописуемых и уводящих в трансцендентные дали. А меж тем, оглядевшись вокруг, отметили, что все, окружающее нас здесь, очень напоминает Грузию, где мы вместе бывали еще в восьмидесятых годах. И запахи, и цвет, и свет, и растения, и даже пробежавшая мимо кошка. И, собственно, куда бы мы ни отправлялись, все наше остается при нас. И даже то, что внезапно набежали тучи и грянула гроза…

Это стихотворение, написанное тогда же, на корабле, очень, на самом деле, реалистическое. Тебе, дорогой Андрей!

© Д. Новиков

Году в 2005-м я впервые попал на книжную ярмарку. Меня взяли. В Польшу, в Варшаву. Ярмарка называлась «Россия. Открываем заново». Так познается цикличность истории.

Хорошая знакомая из литературных кругов поучала нас, молодых и неопытных писателей: «Никого из мэтров не бойтесь. Они такие же люди, как вы. Опасайтесь лишь дам. Те злопамятны».

Но как было не бояться? В обстановке роскошного книжного праздника вальяжно бродили знаменитости. Вот того я читал еще в детстве. А этого видел по телевизору. Другой же, милостиво заговоривший с тобой за обедом и внешне не опознанный, вообще оказался лауреатом и дипломантом.

Над всем этим витала власть «толстых» литературных журналов и их редакторов, которые вообще казались полубогами.

— Дима, — обратился ко мне как-то Сергей Иванович Чупринин, колоритно выпуская густой клуб дыма из небрежно опущенного уголка властного рта, − а почему вы не печатаетесь в «Знамени»?

— Я посылал несколько рассказов, — дрожащим голосом ответил я, — по рекомендации вашего автора Ильи Кочергина.

— И что? — заинтересовался Сергей Иванович.

— Мне пришел ответ. Неприятный зеленоватый конверт с серой бумажкой внутри. Там было напечатано: «Молодой человек! У нас очередь из гораздо более талантливых авторов, чем Вы. Редактор такая-то».