Влас Дорошевич - М.В. Лентовский

Долго еще ночью не будут спать Зацепа, Хамовники, Лефортово.

Разбуженные канонадой.

Тогда только такие канонады будили Москву…

– Лентовский на всю Москву колобродит! Всей Москве спать не дает!

И, переворачиваясь с боку на бок, будут говорить:

– Эк его!.. Маг и волшебник!

Ему все прощали.

Даже обыватель то, что он по ночам будил всю Москву. Как прощают все тем, кого любят. Он был Алкивиадом Москвы.

Это был не человек, а легенда. Сколько долгов у Лентовского? Москва со вкусом, – с гордостью даже, – говорила:

– Миллион!

«Вот как у нас».

В Москве была поговорка:

– Должен, как Лентовский!

И все видели…

На глазах у всех, в «Эрмитаже», в дни больших гуляний, на первой площадке… Кассиров больше не хватало. Касс не хватало.

Управляющие, распорядители валили бумажки прямо в платяные корзины.

На глазах у всех Лентовский подходил к этим корзинам, не считая, не глядя, набивал деньгами карманы, и:

– Айда!

Целая толпа «свиты» двигалась за ним.

А у подъезда уже звенел, гремел целый оркестр бубенцов.

Рвались, плясали ечкинские тройки. [29]

Всей Москве знакомый, на всю Москву знаменитый, – Бог весть откуда достали! – саженный великан-швейцар неподобным, нечеловеческим воплем вопил:

– Под Михаил Валентиныча подавай!

Знаменитые тогда московские дисконтеры [30]Джанумов и Кашин брали с Лентовского 5 процентов… в день!

В воздухе не пахло еще законом о ростовщичестве и не веяло холодом Олонецкой губернии. [31]

– «Простые были времена».

Богатейшая Москва за голову хваталась:

– Лентовским надо быть, чтоб выдержать!

Он платил по пяти процентов в день на занятые деньги и тысячами – счета в «Стрельне» и у «Яра». [32]

А обкрадывали его!

Об этом ходили чудовищные рассказы, но действительность была чудовищнее рассказов.

Когда лопнула банкирская контора Зингера [33], бывший скромный управляющий садом, от которого только и слышали:

– Михаил Валентиныч-с… Как угодно будет приказать, Михаил Валентиныч-с…

Станкевич умер от огорчения: он потерял в лопнувшей конторе несколько сот тысяч рублей.

И Москва все это оплачивала!

Он платил десятками тысяч, прокучивал тысячами, у него наживались сотнями тысяч.

Лентовский жил в каком-то радужном урагане денег.

И Москва, – спортсменка в душе! – любовалась им, как любуется рысаком, бьющим все рекорды:

– Широко!

Смотреть дух захватывает.

– Широко идет!

Он был антрепренером. Три театра!

«Эрмитаж» в Москве, «Кинь-Грусть» в Петербурге, театр в Нижнем, на ярмарке.

Кредиторы, друзья ловят его на перепутье.

– Михаил Валентинович?

– Заказал экстренный поезд, уехал в Петербург.

– Михаил Валентинович?

– Играет в Нижнем, послезавтра будет в Петербурге. Ему нужен драматический театр в Москве.

Он строит то, что теперь называется «Новым театром».

Миллионное сооружение.

Публика ахает. Такого зала, таких фойе, такой роскоши, таких денег, кинутых на мебель, на ковры, на драпировки, – не снилось и Москве.

Т_р_у_п_п_а?

Он приглашает просто:

– В_с_е!

Все, что есть лучшего, все, что есть знаменитого в эту минуту. Писарев, Свободин [34], Бурлак, Соловцов, Глебова, Волгина. Они законтрактованы? Платить неустойки!

– Но у Лентовского должно быть все, что есть лучшего в России… Лентовский…

Бурлак только крутит головой:

– Себя щипать начал-с!.. Почему! А так, чтобы узнать: сплю или «всамделе», наяву все это? Не верится!.. Феерия какая-то!

Бурлака спрашивают:

– Почему у вас двойная фамилия: Андреев-Бурлак?

Он отвечает, шамкая своей классической нижней губой:

– По случаю жалованья-с! На одного человека получать даже столько невозможно. Вот и получаю: одну половину на Андреева, а другую на Бурлака. На Антона и на Онуфрия! [35]

Драматическая труппа, действительно, первая в России.

Но Лентовский сам бывший «самый эффектный актер Малого театра».

Актер красивого костюма, красивой позы, блеска, внешнего эффекта.

Его тянет к феерии.

Здесь можно кидать деньги без конца, здесь можно творить чудеса, здесь можно быть:

– Магом и волшебником.

«Нэна-Саиб», «Лесной бродяга» [36], «Чертова супруга» [37]и, наконец, феерический апофеоз самой феерии.

– «Путешествие на луну». [38]

Уже московские мастерские не могут удовлетворять. Костюмы работают в Париже.

Казенные театры [39], – с их мишурной роскошью, с Манчестером, тарлатанчиком, кисеей вместо кружев, бумажным атласиком, – кажутся жалкими, нищими.