Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

Благодарные правительства осыпали его почестями за помощь в оздоровлении финансовой ситуации, он был командором французского ордена Почетного легиона, командором шведского Королевского ордена Вазы, обладателем Большой ленты ордена Османие Османской империи, кавалером прусского ордена Красного орла с брильянтами и японского ордена Восходящего солнца.

В 1899 году королева присвоила ему рыцарское звание, а Эдуард назначил в Тайный совет. После этого он получал награды едва ли не каждый год: рыцарь Большого Креста ордена Святых Михаила и Георгия в 1905 году; рыцарь Большого Креста ордена Виктории в 1906 году; рыцарь Большого Креста ордена Бани в 1909 году. Появляясь при полном параде, он чуть ли не сгибался под тяжестью всех своих орденских регалий.

Кассель, хотя по его виду этого никак нельзя было сказать, имел склонность к загородным занятиям, которая усилилась под влиянием Эдуарда. Он был бесстрашным наездником, любил охоту и другие деревенские развлечения. В 1894 году он завел собственного скакового жеребца, но тут интуиция его подвела, в отличие от банковских вопросов. Ближе всего к главному призу он подобрался в 1914 году – второе место в Дерби заняла его лошадь с крайне неудачной на тот момент кличкой Габсбург.

Кассель любил Англию, но в своей родной Германии видел некоторые достойные восхищения качества и считал, что они могли бы принести пользу и Великобритании. Многие выдающиеся англичане, например лорд Холдейн, разделяли его мнение. Он мечтал синтезировать все лучшее в британской и немецкой культуре и в 1911 году пожертвовал 210 тысяч фунтов на создание британско-германского фонда. Его мечта погибла в Сараево, и в годы войны, когда обострилась германофобия, ему это припомнили. Его лояльность Британии поставили под вопрос. Кое-кто требовал лишить его орденов и вычеркнуть его имя из списка тайных советников. Георг V и его министры не поддавались давлению. При нем остались и ордена, и членство в Тайном совете, но пережитое не прошло для него даром. Кассель умер в 1921 году, оставив 7 551 608 фунтов стерлингов.

Касселя Эдуарду представил их общий знакомый – барон Морис де Хирш, наживший огромное состояние на железных дорогах в России, на Балканах и в Турции. Он устраивал приемы с таким размахом, что рядом с ним даже Ротшильды смотрелись бы скрягами. Хирш познакомился с Эдуардом в Париже и в 1891 году пригласил его погостить у него в Санкт-Йохане, поместье с охотничьими угодьями в Венгрии. Принца Уэльского, кем тогда был Эдуард, в Лондоне предупреждали, что Хирш – персона нон грата при австрийском дворе, и по прибытии в Вену ему настоятельно напомнили об этом, но принц со своей свитой, включавшей леди Рэндолф Черчилль, лорда Дадли, сэра Эрнеста и леди Кассель и Артура Сассуна, продолжил путь на восток, как и планировалось. В Санкт-Йохане охота велась в не виданном более нигде масштабе. За пять дней загона они перебили более 11 тысяч голов дичи.

Помимо венгерского поместья, у Хирша была недвижимость в Бельгии, Германии, Австрии и Франции, и дом в Англии он приобрел как будто чтобы пополнить коллекцию. С подачи Эдуарда он занялся скачками и добился в них, как и в большинстве других своих предприятий, поразительного успеха. Только за один год (1892) его кобыла Ла Флеш выиграла Кембриджшир, «Тысячу гиней», Оукс и Сент-Леджер.

Барон Эккардштейн, германский посол в Лондоне, увидел в Хирше странную смесь скупости и щедрости. Как-то раз он был свидетелем того, как тот препирался с кебменом из-за шестипенсовика под проливным дождем. «Почему бы не заплатить ему и не уйти с дождя? – сказал Эккардштейн. – Вы же простудитесь и сляжете на несколько недель». – «Ну и пусть, – ответил Хирш, и капли дождя стекали у него с носа. – У меня свои принципы».

Он был продуктом трех культур и по временам вставлял в свою речь вперемешку французские, английские и немецкие слова. Однажды в Санкт-Йохане он привел новых гостей на террасу и сказал, делая широкий круг рукой: «А это все sind die Karpaths» [73] А это все Карпаты (нем). . Тогда Эдуард привел еще одного гостя, сделал тот же жест и таким же голосом сказал: «А это все sind die Karpaths». Все засмеялись – кроме Хирша.

В каком-то смысле он был комической, жалкой фигурой, человеком, который худо-бедно проложил себе путь наверх горами денег, тратил целые состояния на то, чтобы исполнять все капризы его блестящих гостей, но вызывал у них скорее насмешки, чем приязнь. Несмотря на его щедрость, в светском обществе он нередко встречал болезненный отпор. Однако в Англии он был другом принца Уэльского и все двери открывались перед ним, и, подобно многим европейским евреям, он стал заядлым англофилом. Да, он играл роль английского сельского помещика у себя в имении или английского магната в Ньюмаркете, но оставался слишком чуждым, чтобы с гордостью называться англичанином. Он надеялся, что хотя бы его единственный сын Люсьен сможет делать это с полным основанием или по крайней мере прочно укоренится на английской почве за счет брака, и подыскивал ему жену среди английских аристократок. С этой целью он как-то пригласил на ужин в «Английское кафе» в Париже Марго Теннант, красавицу и великосветскую даму, дочь лорда Гленконнера и центральную фигуру английского интеллектуального кружка, известного как «Души», и изложил ей свое предложение. «Я хочу, чтобы вы вышли за моего сына Люсьена, – сказал Хирш. – Он совсем не похож на меня, он очень респектабельный и ненавидит деньги; он любит книги и собирает рукописи и другие редкости и очень образован». У Марго были свои амбиции, и она вышла за Асквита. Леди Кэти Лэмтон, к которой он обратился потом, тоже отвергла его предложение в пользу герцога Лидса.