Карел Рихтер - Его звали Отакар

Когда стрелковые занятия закончились, надпоручик Ярош построил роту, которой очень гордился, потому что она была первой в батальоне, и обратился к бойцам:

— Среди нас есть прекрасные стрелки. Это хорошо. Но стрелять на фронте придется в совершенно иных условиях, нежели на стрельбище. Здесь вам стрелять никто не мешает. А там над вашей головой, а может, и в вашу голову будут лететь пули. И при этом все равно у вас не должны будут дрожать руки. Одним словом, у вас должны быть крепкие нервы. И их надо закалять здесь.

Сказав это, Ярош взял грудную мишень и пошел к тому месту, где стояли остальные мишени. Там он вытянул правую руку с мишенью в сторону и крикнул, чтобы первый из названных лучших стрелков, открыл огонь из положения лежа по этой мишени. Солдата аж покоробило. Но он все-таки лег на огневой рубеж, долго и тщательно целился.

Когда раздался выстрел, Ярош даже не вздрогнул. Он продолжал стоять, прямой и спокойный. Пуля попала в мишень; стрелок и все бойцы роты, затаившие дыхание от напряжения, с облегчением вздохнули.

Ярош был человек твердый и некоторым, может быть, казался даже суровым, но как тогда объяснить его частые уединенные прогулки с фотоаппаратом.

Однажды, возвратившись из одной такой прогулки, он сказал: — Их было шесть. — Он имел в виду волков. Он любил за ними наблюдать, даже, возможно, специально выслеживал их.

Не совсем безопасное увлечение. Может, он хотел испытать свое бесстрашие, решительность, умение метко стрелять? Очевидно, так. В душе он был и оставался романтиком, что влекло его к приключениям и даже опасным.

Июнь 1942 года. Жаркое бузулукское лето. Солнце палило как раскаленная печь. Сержантская школа ликвидирована. Курсанты, сдавшие выпускные экзамены, радовались присвоенным званиям. И вдруг произошло такое, чего никто никак не мог ожидать. Выпускники школы не любят об этом вспоминать, но событие это врезалось в их память.

Вот что рассказала Вера Тиха:

«Окончившие школу вели себя как маленькие дети. Эда в шутку стал наскакивать на Тонду. Сначала они толкались плечами как два петуха. А потом стали бороться. Образовался круг, выпускники, смеясь, подзадоривали боровшихся, подсказывали им:

— Обхватывай его покрепче, да от земли отрывай!

— Ножку, ножку ему подставь.

Тонда сильно зажал в локте правой руки шею Эды и поднял его на бедро. Смеясь, он проговорил: — Ну что, хватит?

Эда не отвечает. Не сопротивляется. Его тело как-то странно обмякло, потяжелело, руки повисли как плети. Тонда ослабил захват. Его соперник безжизненно свалился на землю.

— Что с ним?

— Потерял сознание.

Смеха как не бывало. Тонда стоит сам не свой. Кто-то пытается привести Эду в чувство при помощи искусственного дыхания.

— Доктора! Быстрее доктора! Бегите за доктором!

Нетерпеливое ожидание. Наконец прибегает доктор. Объяснять ему нет времени. Он нагибается к лежащему телу, щупает пульс, кладет ухо на грудь, слушает, потом приоткрывает солдату веки и, беспомощно пожав плечами, встает:

— Он мертв!

Его слова звучат словно гром. Все стоят, как пришибленные. Ребят жжет сожаление о случившемся, мучает беспомощность.

Произошедший трагический случай, естественно, расследуется. Один за другим очевидцы рассказывают, как было дело. Все заявляют, что Тонда не виноват в смерти товарища. Произошел несчастный случай.

Однако Тонда ходит как в воду опущенный, его постоянно гложет мысль, что он убил приятеля. Ему не хочется ни есть, ни пить, бедняга лишился сна, стал сторониться товарищей.

Расследование, которое длилось несколько дней, закончено.

Звучит команда к утреннему построению. Тонда стоит в строю отупелый, равнодушный. Ему уже все равно. Он виноват и хочет одного, чтобы его наказали.

Ярош выходит на середину плаца. Дежурный докладывает ему о построении выпускников школы. Ярош читает список новоиспеченных сержантов. Это длится бесконечно долго. И вот звучат слова:

— Воин Эдуард… выпускник сержантской школы, погиб 11 июня 1942 года в результате несчастного случая. Похороны состоятся сегодня. В похоронах примут участие… В роту почетного караула включены…

Тонда стоит со склоненной головой, ожидая, когда же будет произнесено его имя, но оно так и не прозвучало. Развод на занятия закончен.

Надпоручик Ярош приподнял голову от папки.

— Воин Тонда…

«Вот и моя очередь пришла», — сжалось сердце у бедняги.

Он вышел из строя и тяжелым шагом подошел к командиру. Опасливо поднял голову.