Оливия Лэнг - Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

Биографические декорации маскируют тему всё того же «Стеклянного зверинца», написанного почти сорока годами ранее. Да, тут нет штуки с гробом, и города не проносятся мимо, как опавшие листья. Но поразительно и грустно, что даже на закате жизни Уильямс возвращается к взаимоотношениям сыновей и матерей. Даже там, на дне морском, Крейн не сумел избавиться от материнского удушливого обожания.

По совпадению Крейн играет определенную роль и в духовном мире Чивера, который в юности видел поэта, дружившего с его наставником Малькольмом Каули. Жена Каули, Пегги, вместе с Крейном путешествовала тогда на «Орисабе», и Чивер любил пересказывать довольно гнусную сплетню, согласно которой Крейн свел счеты с жизнью из-за того, что Пегги слишком пылко утешала его после потасовки с матросом. Несмотря на эти слухи, смерть поэта глубоко запала в душу Чивера. Слишком очевидная цепь событий — домогательство, отказ, унижение, смерть, — которая может последовать за публичным проявлением гомосексуального желания.

Обе эти истории так печальны, что неудивительно желание их героев утопить эту печаль в глубине вод. Наш катамаран бросил якорь в семи милях от берега. Матросы выкинули на палубу коробки с масками и ластами. Я экипировалась и спустилась по ступенькам в шаткое голубое стекло волн, которое билось о борта, летя сверкающей пылью в лицо. Канаты то напрягались, то провисали. Я ойкнула и шагнула вперед.

Разглядывать было особенно нечего. Песок, немного водорослей, бугры красноватых кораллов, похожих на полистирол. Солнце плескалось множеством бликов. Я замедлила дыхание. Мимо маски летела мелкая морось каких-то соринок, вроде помех на экране. «Алкоголь и плавание, — сказал как-то Теннесси в интервью 1960-х годов, — вот всё, на чем я держусь: милтаун, алкоголь и плавание» [259] Цит. по: Spoto D. The Kindness of Strangers. P. 246. .

Меня давно удивляло, что фантазии, связанные с водой, занимают столь заметное место в творчестве писателей, страдавших алкоголизмом. Я коллекционировала их, эти представления об очищении, растворении и смерти. Некоторые были целительны: служили противоядием от налипшей отовсюду грязи. В довольно слабом рассказе «Пловцы» герой Фицджеральда, зажатый в тисках несчастливого брака, ощущает погружение в воду как спасение — в буквальном смысле:

Когда трудности совсем одолевали его, Генри искал обновления в плавании. Три года море было его убежищем, и он погружался в него, как иные — в музыку или пьянство. В какой-то миг он решительно, не раздумывая, на неделю отправлялся на виргинский берег, чтобы выполоскать в воде свои мысли. Заплыв далеко за волнорез, он смотрел с благодушием дельфина на коричнево-зеленые очертания Старого Доминиона. Он барахтался в волнах, груз никчемного супружества спадал с его энергичного тела, и он нырял в детские мечты о вселенной. Иногда вспоминал, как плавал со школьными друзьями, а иногда представлял себе, что оба сына плывут с ним бок о бок вдаль по лунной дорожке [260] Fitzgerald F. S. The Swimmers // Saturday Evening Post. 19 October 1929. .

Это приятное занятие напоминает нам о Джоне Чивере. Герой «Пловца» Нэдди Мэрилл произносит слова, в которые безоговорочно верил сам автор: «Объятия светло-зеленой воды и ее поддержка доставляли ему больше, чем блаженство, — ощущение возврата в свое естественное состояние» [261] Чивер Д. Пловец. С. 71. . Звучит чарующе, но в рассказе слишком очевидна связь между способностью держаться на плаву и желанием увильнуть от трудностей с помощью джина. Даже слова «возврат в свое естественное состояние» намекают на регресс: обнаженный пловец возвращается в утробу, ни за что не отвечая и беспечно плещась в своем текучем мире.

К концу путешествия домой Нэдди болен и вымотан заплывами и возлияниями, которые он проделывал по пути. Структура рассказа расплывчата, он полон скачков во времени, таковы и отрывочные кадры-сцены вечеринок в «Великом Гэтсби» — прием джазовый и модернистский за счет стыков на недомолвках Ника Карауэя. А если деградацию алкоголика определять по его способности владеть своим телом в воде, вспомним роман «Ночь нежна», в начале которого Дик Дайвер предстает обаятельным и всемогущим королем Ривьеры, а в конце едва не погибает, падая с акваплана: он не справился с трюком, прежде легко ему удававшимся.

Меня отнесло от судна. Несколько быстрых взмахов, всё в порядке. В письме Хемингуэя 1950 года рассказывается о нырянии с кормы яхты «Пилар» приблизительно в этой же части Мексиканского залива. Не рассчитав глубины и выдохнув весь воздух, он повис в теплой мгле, сознание затуманилось, и ему захотелось уйти на дно. И лишь воспоминание о троих сыновьях заставило его отчаянно заработать руками и ногами и выскочить на поверхность.