Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

А впрочем, кто знает? Быть может весь этот хвалебный гимн советской власти пропет с очень простой практической целью. Не забудем: г. Франс ждет визы…

За последние два года о Блоке говорили и писали, главным образом, как об авторе «Двенадцати». Это странное и во всяком случае поразительно яркое и талантливое произведение породило целую литературу. Комментаторы – в зависимости от своих собственных взглядов – стремились истолковать его то как гимн большевизму, то как посланное большевизму проклятие. Этот последний взгляд с особенной силой отстаивался собратом Блока – М. Волошиным, но увы! он оттого не стал убедительнее. И финал «Двенадцати» едва ли допускает такое толкование.

Как бы то ни было, приходится пожалеть о том, что «Двенадцать» заслонила перед русским обществом светлые лики творчества певца Прекрасной Дамы. Заслонили, конечно, лишь на время. Нет сомнения, что в истории русской поэзии имя Блока останется как имя одного из тончайших мастеров, проникновеннейших, искреннейших лириков, – подлинных, вдохновенных жрецов Аполлона.

Бальзак – Флобер – Мопассан: в этих трех именах содержится вся история развития французского романа XIX века. Это – три высшие вершины. И среди них Флобер – наивысшая. Он – совершенный и полнейший синтез двух основных начал романа, как самостоятельной литературно-художественной формы: начала романтического, насыщенного красочностью и страстью, окутывающего действительность пышноцветным покрывалом фантазии, рожденного причудливой игрой художественного воображения и порывом отзывчивого поэтического творчества, – и начала реалистического, отображающего действительную жизнь путем глубочайшего проникновения в ее внешнюю оболочку, ассимилирующего эту оболочку, перерабатывающего ее своеобразными средствами литературной техники. То и другое начало изумительно слиты в творчестве Флобера. Это – основная его особенность, ни одному другому писателю всей мировой литературы в такой степени не присущая. Как художественное целое Флобер с этой точки зрения, вероятно, высшее, что дала эта литература во второй половине прошлого века.

«Madame Bovary» появилась в 1856 году. «Salammbo» в 1863-м, «l’Education Sentimentale» в 1869-м и «La Tentation de St. Antoine» [167] «Мадам Бовари», «Саламбо», «Воспитание чувств», «Искушение святого Антония». в 1874-м. Если прибавить к этому три рассказа («Простое сердце», «Иродиада», «Легенда о св. Юлиане Милостивом») и неоконченный роман (хотя к этому произведению название «роман» едва ли подходит) «Bouvard et Pecuchet» [168] «Бувак и Пекюше». , то вот и весь список творений, давших Флоберу бессмертие. В последние десятилетия изданы его юношеские произведения, интересные главным образом с точки зрения истории его литературной эволюции, но ничего к его славе не прибавляющие. А еще раньше издана его переписка, впервые раскрывшая миру его мятежную, бурную, пламенную душу, его великое страстное сердце, весь его гениальный облик, соединявший тончайшую духовность, изощреннейший эстетизм с ненасытной жаждой чувственных – в широком смысле слова – переживаний. Эту жажду он хоть отчасти удовлетворил один только раз реально в своей жизни. Надо прочесть его письма к матери, рассказывающие о впечатлениях поездки на восток, в Египет, чтобы испытать живое ощущение этих чувственных восторгов, оставивших глубокий след во всем его творчестве и с такой жуткой силой сказавшихся в его трех «evocations» [169] Воплощениях (англ.). античного мира: «Саламбо», «Иродиаде» и «Искушении св. Антония». Эта поездка (в 1840−1851 гг.) и еще другая, лет десять спустя, предпринятая во время писания «Саламбо» с целью изучения окрестностей древнего Карфагена, – вот единственные крупные внешние события жизни Флобера. В остальном – это была жизнь литературного отшельника, лишь изредка покидавшего свою келью в маленькой усадьбе близ Руана, где в течение тридцати лет протекала его напряженная, полная самоотречения, прямо подвижническая литературная работа.

В этой жизни женщины, женская любовь не занимали большого места. У Флобера был один небольшой роман, длившийся ряд лет и не оставивший в его душе отрадных воспоминаний. Но письма его к героине этого романа, посредственной писательнице Louise Colet [170] Луиза Коле (1810–1876), представительница романтизма. Владела литературным салоном, где собирались знаменитости тех лет. , в печатном издании фигурирующей под названием Madame X., – эти письма такой чудесный гимн страсти, в них столько нежного лиризма, столько огня и вдохновения, что равных им не сыскать. Здесь Флобер-романтик, поклонник и обожатель Шатобриана и Гюго, дает себе простор. И по этим письмам можно судить о той колоссальной работе, которую проделал над собою Флобер-романист, чтобы достигнуть непревзойденного совершенства своего художественного стиля.