Александр Королев - Илья Муромец

Наконец, проснувшись и узнав своего крестного брата Илью Муромца, Святогор русских витязей и их коней «по карманам своим — по пещерам глубоким порассовывал» и снова уснул. А богатырям выпала «адова мука мученическая» — ведь они-то не спят, стоят в темноте, не видят, только всё слышат и разумом понимают, а сделать ничего не могут. Между тем завелась на Святой Руси Кривда поганая, басурманская:

Кажется Кривде, будто нет ее сильнее на свете, со всякой силой может побороться, даже с «самим Христом — Царем Небесныим». Илья Муромец не выдерживает и кричит, обращаясь с мольбой к Богородице: пусть простит она богатырей и выпустит их из Святогоровых карманов. Крик истошный Ильи взлетел к «небесам златоверхим» и упал «комочком болезныим у самова престола Богородичнова». Та приняла моление богатыря к сердцу, горько всплакнула и «взошла» к престолу своего сына Иисуса Спасителя. Поддавшись на просьбу матери своей возлюбленной, Царь Небесный не только прощает «похвальбу богатырскую», но и повелевает Михаилу Архангелу и Егорию Храброму —

«Богородица, мать сыра земля» приказывает Святым горам выпустить богатырей могучих русских. Повинуясь, «заскрипели, закряхтели, застонали горы каменные» — проснулся «Святогор огромадной» и открыл «карманы свои — пещеры глубокие», откуда выехали рядышком:

Как видим, между богатырями царит сословный мир. Сообща приезжают они на Сафат-реку, останавливаются на ночевку, помолившись, засыпают, а Илья, вполне традиционно, остается стеречь сон товарищей. Он не поддается на уговоры «ночки темной», которая, как змея подколодная, «вкруг Ильи с сладким шепотком увивается», уговаривая его уснуть. Не спит богатырь — слышит он стон Руси, понимает, что если «заснет стар Илья, и конченье прийдет / Православной Руси и всем деткам ее». Ночка-ведьма отступает, а поутру к Сафат-реке

Богатыри просыпаются, молятся Христу, садятся на коней и бросаются на войско Кривды.

Бой идет «тридцать ден, три часа, три минуточки», богатыри обессилели, а Кривда все напирает и напирает — сила нездешняя, но не небесная, а «пододонная» ее поддерживает. Вновь молит Илья Богородицу о помощи, сзывает к себе на совет товарищей — «усталых, исхудалых, почерневших, потемневших» — и, вот диво дивное, видит старый, что теперь его товарищей пятеро! Вновь услышана его мольба — еще один какой-то витязь прибавился. Ноги его в чистом серебре, по локоть руки в красном золоте, голова вся жемчужная, волосы светло-русые и все «в кудреньках», по всему ему — часты звезды, «и горят огнем глаза ево от сердца ево горячева», «от любви его к земле Святорусской». Узнал в нем Илья одного из тех воителей, от которых бежали богатыри в горы каменные, узнал «Егория Храброва»:

Подошел Егорий к богатырям, поднял головы русские, обнял, поцеловал, утешил — от целования того, от голоса теплого, веселого