Александр Бергельсон - Илья Муромец и Царевна Лягушка

© Александр Бергельсон, 2021

ISBN 978-5-0053-1928-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александр Бергельсон

Илья Муромец и Царевна Лягушка

– — – — – — – — – — – — – —

Боишься – не делай, делаешь – не бойся,

а сделал – не сожалей.

Чингисхан

– — – — – — – — – — – — – —

Тот, кто поступает правильно в пятидесяти одном случае из ста, в конце концов, становится героем.

Альфред Причард Слоун: «My Years with General Motors»

– — – — – — – — – — – — – —

В молодые годы, скажу я вам, Илья из лука стрелял отвратительно.

С пяти шагов в забор попасть не мог.

Вот такая нелепица, ежели учесть, что в плане остальных боевых навыков равных ему не было вообще.

Вот и решил Ильюха тренироваться.

С утра самого выйдет на задний двор, и давай стрелы пулять во всё подряд.

В любые, наугад выбранные, или под руку подвернувшиеся, цели.

И вот как-то раз одна стрела у него совсем ни туда, ни сюда пошла: сама по себе, своевольница, по дуге высокой за окоём видимого Мира.

И, что обидно, не просто какая попало стрела, а стрела самая любимая, самая надёжная и проверенная, которая чаще всех прочих стрел обеспечивала чёткую точность попадания.

Осерчал тут Илья, слов а сказал, сами понимаете, какие, да и пошёл стрелу заветную искать.

Миновав три улицы, Илья вышел на Боярскую.

Название такое прилипло к улице ещё во времена, когда только-только на земле Муромской зарождалось будущее село Карачарово.

Здесь тогда одним из первых осел некто Буслай: человек кручёный, верчёный, жизнью учёный, серьёзно умевший поставить себя пред остальными , за что и был прозван в народе: «Боярин».

Время прошло, а вот память о том месте, где Боярин обитал, осталась.

Дело в том, что Буслай первым стал народ в особые дозоры собирать, чтобы днём и ночью дозоры эти за порядком следили.

Так с той поры и пошло: все знают, – в селе Карачарове порядка во все времена было, и есть и будет больше, чем в остальном Мире.

Справно жили Боярские люди.

Крепко.

Вот, взять, к примеру, этот, пред очи Ильюхины сам собой попавший, дом.

Прямо терем царский, а не просто – какое-то там сельское жилище.

Изба в два этаже, ставни узорчаты, сад – дерева высоки, забор – прям не забор, а стена крепостная.

Такими впору города огораживать от вражьих набегов, и, вона, в столбе воротном, справа, стрела торчит …

Стрела?

Илья резко остановился.

Нашлась, родимая!

И вправду: стрела торчала, и ветерок лёгкий всё пытался поиграть с перьями.

– Блин. – Тихонько сказал Илья сам себе. – Ну, недотёпа косорукий!

И решительно пошёл к воротам: извиняться перед хозяевами.

У ворот на скамье сидела древнючая старушка.

Судя по виду, она должна была помнить те времена, когда тут завместо села – только Лес стоял до небес, и волки вели кривотолки у крайней ёлки.

– К вам я, бабулечка. – Поклонился Илья. – За стрелу извиниться. Учусь стреляти, ну и…

– За стрелу? – Голос у бабулечки оказался совсем молодым. – Ты чего это, голубь сизый, никак, издеваисси?! Кто заслал? Матрёна, дура ядрёна, с Приокского околотку, которой никакие на свете стрелы сроду не прилетали, никакие прынцы за всю жизть ни разочку не наведались, один только Ефрем-возчик клюнул на Матрёнины стати сомнительные, красоты не убедительные… хотя, чего-й то я? Матрёна-то померла ужо годов так сорок! Значит, Ефросинья, л и чна моя врагиня! До сих пор её злоба гложет, до сих пор она простить мне не может, что я лучше её завсегда была, и красимши слыла! И стрела к ней лететь не захотела, ко мне прилетела, в воротину втыкалась, да так и осталась…

– Не. – Илья поклонился ещё ниже. – Никто меня, бабулечка. не засылал. Сам я. Рука дрогнула, промазал малёхо, в чём и винюсь.

– Вот, значит, как. – Бабулечка тяжело вздохнула. – Эх, младой человек! Стрела сия быть твоёю не может по одной простой причине: она тут торчит не с сёдня, а со времён моей, теперь уже, ох какой далёкой, юности.

Бабулечка вздохнула ещё тяжелее.

– Дура я была, внучек. Наслушалась, понимаешь, россказней о счастье девичьем, и загадала в ночь на Ивана Купала встретить жениха несказ а нного, суженого своего, на свете наилучшего. И выпало мне в гадании – стрел ы ждать, кою суженый этот, из лука стреляя, выпустит в надёже на то, что сама стрела калёная найдёт ему невесту лучшую. И что ты думаешь? Прилетела стрела-то! Как счас помню: ранним весенним утром, когда солнышко припекало, и травка зеленела, и любовь дышала во всём с полной силой… вон, видишь: до сих пор так и торчит во столбе воротном!