Анатолий Гордиенко - Давно и недавно

В общем, к встречам я привык…

И вот мы уже на берегу ультрамаринового Балатона. Жарко. Близится вечер, а на термометре тридцать восемь градусов в тени. После Карелии это вначале радостно, а потом не знаешь, куда деться… Мы лежим под громадными зонтиками и беседуем. У Кароля и у меня совершенно равные позиции. Я понимаю польский, но плохо говорю, Кароль понимает меня и неважно говорит по-русски.

Я рассказываю, что в Польше у меня много друзей — журналистов и писателей, что они помогли мне напечатать несколько очерков о русских солдатах, освобождавших Польшу.

— Ну а когда же ты приедешь к нам? — спрашивает Кароль.

— Теперь уже точно в следующем году. Скоро выйдет из печати моя повесть об одном карельском парне, погибшем за Польшу, и этой повестью заинтересовались уже у вас. Вот я и приеду.

— А як звали того члувека?

— Его имя знают только у нас в Карелии, он рядовой солдат, и о нём ты нигде не мог слышать. А погиб он, закрыв грудью пулемёт, в Ключборке. Слыхал ли ты об этом городке?

Кароль вскочил, будто его подбросило пружиной.

— Не может быть! — закричал он. — Тего члувека звать Ригачин! Николай Иванович!

Теперь уже подхватился я. Мы забыли обо всём на свете.

Три года назад я послал очерк о Николае Ригачине, о его детстве в Заонежье, о горестном плене на Украине, о его героической смерти в Ключборке, польской публицистке Кристине Тархальской, с ней мы познакомились в таком же Доме отдыха в Варне, в Болгарии.

Кристина взяла командировку и поехала в Ополе — это областной центр воеводства, куда входит Ключборк. Так в областной газете «Трибуна Опольска» появился мой большой очерк о Николае Ригачине. Ключборк — исконная польская земля, но немцы давно когда-то заняли этот край, и город стали называть Крайцбургом — городом креста.

Советские войска освободили Крайцбург 21 января 1945 года. Бой за город был очень тяжёлым, но о подробностях штурма нынешние жители Ключборка не знали ничего, ибо они начали жить здесь после ухода немецкого населения с земли Опольского воеводства.

Рассказ о смерти Николая Ригачина был для граждан Ключборка первой страницей в ещё не написанной истории освобождения города.

— Когда я прочёл твой очерк, я сразу же решил делать о подвиге Ригачина фильм, — рассказывает мне Кароль Олендер, собственный корреспондент Варшавского телевидения по Опольскому воеводству. — Десятки раз я прошёл по пути, который, очевидно, проходил Николай Ригачин со своим батальоном.

Этот фильм я решил сделать в честь двадцатой годовщины освобождения Ключборка Красной Армией.

В Ополе прошло большое совещание о том, как и чем мы отметим эту светлую дату. Выступали журналисты газет, местного журнала, радио, а я сказал, что думаю сделать телевизионный фильм о Николае Ригачине. Мою идею горячо поддержал первый секретарь Опольского обкома коммунистической партии Павел Вояс. Но, самое главное, прочитав твой очерк, товарищ Вояс написал в Карелию и пригласил приехать на эти торжественные дни в Ключборк близких родственников Николая Ригачина. Письмо это я снял крупным планом, и с него начинается мой фильм.

И вот в январе мы встречаем дорогую гостью — сестру Николая — Наталью Ивановну Максимову, медсестру из деревни Великая Губа. Ты видишь, как я всё помню, — говорит, улыбаясь, Кароль. — Каждый шаг Натальи Ивановны — это волнующий кинокадр для меня. Цветы, слёзы, объятия. И это везде, куда бы её ни приглашали — в школе, в училище, на заводе.

21 января 1965 года тысячи жителей Ключборка собрались на большой митинг. На доме с тем самым подвальным окном, откуда бил немецкий пулемёт и где погиб Коля Ригачин, открыли мемориальную доску.

У памятника советским солдатам, на площади, выросла гора живых цветов.

И всё это я снимал на камеру. Когда я просмотрел отснятый материал, я только тогда ощутил всё богатство, которым располагаю.

Через два дня выпал снежок, и мы приступили к важной съёмке — к реконструкции подвига. Мы не делали инсценировок боя. Мне могли дать солдат, я мог пригласить актёров. Просто моя камера стала Ригачиным, она, как и он когда-то, бежала по улице, замерла, наконец выскочила на площадь. Брусчатка, брусчатка. Вот и это страшное окно старинного крепкого дома. Николай ползёт. Вот уже осталось пятьдесят метров, тридцать. Николай поднялся, побежал к амбразуре…