Валентина Сергеева - Князь Димитрий Донской – надежда народа русского

– Тебе, Боброк, все приметы ведомы. Скажи – чего нам завтра ждать?

Сошёл Боброк с коня, приложил ухо к земле.

– Слышу – за ордынским станом волки воют, а над нашим лебеди кричат. А ещё слышу – две женщины плачут, по мёртвым убиваются. Одна татарка, а другая русская… Страшный завтра бой будет, княже, много вдов останется.

Князь нахмурился. Спросил сурово:

– Можно ли, Боброк, нам татарских вдов жалеть? Своих хватает…

Твёрдо ответил воевода:

– Можно. Кто к нам с мечом придёт – тот добра не жди! А на неповинного гневаться грешно, Дмитрий Иванович…

Долгим был рассвет утром 8 сентября над Куликовым полем. Отряды, чтобы не заблудиться в тумане, перекликались звуками труб. А когда туман рассеялся, стало видно: стоит напротив, выстроившись, Мамаево войско. Впереди конница, позади пехота. Значит, биться намерены как обычно: сперва засыпать противника тучей стрел, затем пустить всадников, чтоб они проломили с наскоку неприятельские ряды. Следом бросятся пешие воины, будут гнать и добивать бегущих…

Много племён собрал Мамай. Тут и ордынцы, и булгары, и ясы, и черемисы, и даже итальянские наёмники, готовые воевать за того, кто больше заплатит.

Могучий тверич Кузьма-кожемяка, стоя в первых рядах Большого полка, взглянул из-под руки на Мамаеву рать и вздохнул:

– Велика сила… выстоим ли? Ну да Бог поможет…

Рядом с ним ратники чуть расступились – в строй встал ещё один. Рослый, крепкий, глаза ясные, под шлемом тёмные кудри видны. Глянул Кузьма на соседа искоса – «ишь припозднился, проспал, что ли?» – и словно померещилось ему… «На великого князя-то как похож! Бывает же такое…»

Не удержался Кузьма, спросил:

– Как звать тебя, добрый человек?

– Дмитрием, – ответил тот.

«Ещё и тёзка. Чудны дела твои, Господи!»

А ратник этот и в самом деле был великий князь Дмитрий Иванович. Накануне условился он с боярином Михаилом Бренком – верным другом, товарищем детских игр, – что перед боем Бренок наденет княжеские доспехи и встанет под княжеским знаменем на холме, чуть позади войска. Простились оба, не надеясь на новую встречу. Знал Бренок, что предстоит ему нелёгкое дело: стоя в княжеской ставке, на виду, отвлекать на себя врага.

А великий князь, в кольчуге простого ратника, растворился в рядах Большого полка, чтобы вместе с ним победить или погибнуть…

Выехал из вражеского войска богатырь-поединщик, по имени Челубей. Сам росту исполинского, конь под ним – гора-горой. Ездит Челубей по полю, куражится, громадное копьё одной рукой подбрасывает, как соломинку.

– А ну, – кричит, – кто смел? Кто готов сразиться?

Был Челубей боец известный, ни одного поединка не проигрывал. Смутились русские ратники… Как с таким схватиться? Проиграешь – разом у всего войска боевой дух упадёт.

Тогда тронул коня шпорами инок Александр Пересвет. Сказал:

– Бог мне – щит!

Обнял брата Родиона, перекрестился и выехал на поле.

Разогнали коней поединщики, как вихрь устремились навстречу друг другу, нацелившись копьями… вот сшиблись! От страшного удара разлетелись у обоих щиты вдребезги, кони встали на дыбы. Поначалу никто и не понял, что случилось. Но тут же радостным криком отозвалось русское войско: Челубей, насквозь пронзённый копьем, повалился наземь. Убит! Александр Пересвет качнулся, зажимая ладонями страшную рану, склонился на шею коня, но всё-таки удержался в седле.

– Жив?

– Ранен?

Смертельно раненый, воин-инок вернулся к своим. В глубине рядов, за спинами товарищей, сняли его с седла и положили на траву. Там он в последний раз в земной жизни взглянул на небо…

Два войска двинулись друг на друга. От тучи стрел в воздухе померкло. Трещат копья, звенят мечи. Такая теснота, что не вздохнуть.

Всей силой ордынцы ударили на Большой полк.

– Не устоят руссы! – радуется Мамай. – Гнутся их ряды!

Не удержался бы Большой полк, да выручил Глеб Брянский – бросился на подмогу с владимирцами и суздальцами. Рубился там и псковский князь Андрей Ольгердович – хотя был он уже немолод, однако под его ударами враги так и валились замертво. Устоял Большой полк, не двинулся с места!

Только ордынцы навалились на полк левой руки. Худо пришлось Глебу Брянскому!

– Пора! Пора и нам ударить! – тревожился Владимир Серпуховской. – Ишь как наших бьют! Что же мы медлим, воевода?

Железной рукой воевода Боброк ухватил под уздцы княжеского коня.

– Рано, – молвил он.

Не удержался полк левой руки, оторвался от своих и бросился бежать. Ордынцы – за ним. Прорвались к холму, где стояла княжеская свита, опрокинули знамя, перебили бояр и дружинников. Там, изрубленный, пал мёртвым Михаил Бренок…