Женщина была одета в кофту и юбку, и не было никаких признаков, что кто-либо нарушил покой этого захоронения.
— Как будто все благополучно, — обратился я к уполномоченному.
— Нужно расстегнуть кофту, посмотреть грудь и живот, — ответил он очень сухо и как-то отрывисто.
Расстегнули кофту, разрезали юбку, рубашку. Худое тело, уже тронутое тлением, было цело. От нестерпимого трупного запаха тошнило.
Я отошел в сторону, чтобы подышать свежим воздухом. Луна освещала странную картину. Какие-то существа в резиновых сапогах и перчатках, в белых халатах, в очках, плотно закрывавших глазницы, в марлевых повязках, закрывающих рот и нос, наклонившись над могилой, спускали в нее крышку гроба. В переливчатом лунном свете все это казалось какой-то дикой фантасмагорией.
При вскрытии следующего захоронения наблюдалась та же картина. Труп был целый.
Приступили к третьему захоронению. Луна в это время опять скрылась, и мы вновь пустили в ход нашу «летучую мышь». Как только подняли крышку гроба, у всех вырвался возглас изумления. Голова трупа была отделена от туловища и лежала с наклоном набок. Одежда разрезана. Грудь вскрыта, сердца не было. Живот тоже был вскрыт, и печени мы не нашли. Нижняя губа у отрезанной головы была как-то странно опущена. Это было какое-то подобие улыбки на этом покрытом синими, почти черными пятнами, с рыжей бородкой лице. Голова точно смеялась над всеми нами.
Никто не проронил ни слова.
Приступили к следующему захоронению.
Из десяти вскрытых за эту ночь могил в трех были найдены трупы с отрезанными головами, без сердца и печени. Это было страшно. Страшно не только своей необыкновенностью, но и тяжелейшими последствиями. Чумной микроб, высушенный в тканях, может годами оставаться живым. Если кусочки чумных органов остались у населения, то как их найти, чтобы обезвредить? И как ликвидировать подобную вспышку? Ничего подобного не знала история чумных эпидемий во всем мире. Ни в одном учебнике не было нужных рецептов.
Я не спал всю ночь. Одни планы сменялись другими, критиковались, отвергались. Под утро наметилась система мер, которая показалась целесообразной. Я телеграфировал об этих мерах наркому здравоохранения. Через несколько часов я был вызван телеграммой в Баку на заседание Совнаркома для доклада.
* * *
Мой план состоял в следующем.
1. Весь район заболеваний должен быть оцеплен войсками, чтобы воспрепятствовать выходу из района кого-либо, кто мог бы унести кусочки чумных органов.
2. Все трупы должны быть сожжены.
3. Для всего населения района должны быть присланы утепленные палатки и полный комплект одежды, начиная с белья и кончая обувью и верхней одеждой.
4. Все население должно быть раздето донага, переодето в казенную одежду и переведено из своих жилищ в палатки. Это должно быть сделано под строгим контролем, чтобы никто не мог захватить в новую одежду кусочки чумных тканей, если они имеются, Вся собственная одежда должна остаться в жилищах.
5. При этом переселении должны строго соблюдаться правила изоляции лиц первичного и вторичного контакта с чумными больными.
6. В район эпидемии должны быть направлены химические команды, которые должны подвергнуть тщательной дезинфекции хлорпикрином все строения района. Хлорпикрин — одно из лучших дезинфицирующих средств при чуме: он убивает чумного микроба, блох и грызунов, уничтожая таким образом всю цепь, по которой инфекция может попасть человеку.
7. Должны быть присланы в район эпидемии врачебно-питательные отряды.
На заседании Совнаркома эти предложения подверглись подробному обсуждению и были приняты.
На этом заседании, между прочим, начальник азербайджанского НКВД очень упрекал министра здравоохранения за неудачную шифровку.
— Я за последние дни, — сказал он, — задержал из Баку сотни телеграмм о том, что у вас тут эта «руда». Уж если врать, так надо с толком. Неужели вы думаете, что в таком городе, как Баку, могут остаться незамеченными ночные сборы и отъезд директора института микробиологии и сотрудников?
Однако «руда» продолжала фигурировать во всех документах.
Я вернулся в Гадрут и приступил к организации сожжения чумных трупов.
Случилось так, что в траншее, где сжигались трупы, на самый верх попал труп доктора Худякова. Когда дрова разгорелись и клубы дыма и огня стали вырываться из траншеи, вдруг одна рука Худякова поднялась, постояла какую-то долю секунды и упала. Эта черная от дыма и копоти рука резко выделялась на белом фоне заснеженных гор.
Читать дальше